"язык вражды" в российских сми. Примеры "языка вражды" в сми

Алла Денисова
кандидат филологических наук

Российское женское движение потерпело поражение в вопросе о законодательном закреплении гендерного квотирования в органах власти - не более 70% мест для лиц одного пола. Эта поправка была отклонена Госдумой во втором чтении законопроекта о выборах. В такой ситуации для реализации самой возможности прохождения женщин во власть особую важность приобретает позитивное отношение к социально активным женщинам в материалах российских СМИ. Но, к большому сожалению, наблюдается обратная тенденция, крайние проявления которой складываются в особое понятие, определяемое сегодня в мире как язык вражды.

Язык вражды - так принято обобщать все языковые средства выражения резко отрицательного отношения „оппонентов" - носителей иной системы религиозных, национальных, культурных или же более специфических, субкультурных ценностей. Это явление может выступать как форма проявления расизма, ксенофобии, межнациональной вражды и нетерпимости, гомофобии, а также сексизма. Последнее представляет собой идеологию и практику дискриминации людей по признаку пола. Конечно же, язык вражды является следствием противоречий и конфликтов, которые, главным образом, лежат во внелингвистической области, например, могут корениться в истории, либо же в политических или экономических сегодняшних интересах. И, кроме того, как частный случай - может являть собой отсутствие культуры ведения дискуссии.

Ряд российских общественных организаций завершает проект, в рамках которого осуществлялся мониторинг языка вражды в российских СМИ (Информационно-исследовательским центром „Панорама" и Московской Хельсинской группой); по результатам мониторинга предполагалось проведение общественных действий (Центром развития демократии и прав человека) и работы с журналистами (Фондом защиты гласности), включая разработку пособия по журналистской этике в национальной и религиозной тематике. При этом как язык вражды рассматривалась „вся совокупность текстов (а также заголовков, фотографий и иных элементов) СМИ, прямо или косвенно способствующих национальной или религиозной вражде или хотя бы неприязни" . Гендерный аспект языка вражды не вошел в рамки мониторинга, хотя, на наш взгляд, язык вражды по отношению к лицам противоположного пола настолько широко распространен в средствах массовой информации, что его можно сравнить с постоянным радиационным фоном, который никому не заметен, за исключением тех случаев, когда межполовая неприязнь „зашкаливает" и грубо и зримо нарушает и без того нестрогие этические нормы. Российское общество гендерно не чувствительно, не случайно народная молва в современном фольклоре, не смущаясь, сообщает и о таких „гендерных различиях": „Все бабы - дуры, а все мужики - сволочи".

В предлагаемой вам статье, дополняя данные мониторинга, о котором говорилось выше и где были удачно описаны виды языка вражды , мы постараемся указать несколько специфических для гендерной тематики видов, и уделим также внимание и собственно лингвистическим механизмам порождения языка вражды.

Российская публицистика обладает в плане выражения враждебности не внушающей оптимизма историей - начиная с хрестоматийных работ вождя мирового пролетариата В. И. Ленина, который величал своих оппонентов через одного „проститутками", многие из них переходили несколькими годами позже в категорию „врагов народа", „прихвостней мирового капитализма" и т. п., которых полагалось, в соответствии с истерической риторикой тех лет, „расстреливать как бешеных собак". В этот период язык вражды размыл, подменил собой практически полностью профессиональный юридический стиль речи. Отголоски этого мы ощущали в советской публицистике на протяжении многих десятилетий, например, по поводу „продажной девки капитализма кибернетики" или в дискуссиях о так называемых „стилягах".

К сожалению, наблюдения показывают, что российские СМИ сегодня, „на сломе эпох" наполнены материалами, ярко демонстрирующими самые разные проявления языка вражды, и публикации, касающиеся в той или иной мере гендерных проблем современного общества, не являются исключением.

Язык вражды может принимать формы творческой обработки известных поговорок: в одной из телепередач, посвященных скачкам и победе на них принадлежащего ему жеребца, В. В. Жириновский вспомнил, кстати, и о женщинах и ввел в употребление новый вариант поговорки: „Женщина - друг человека, сразу после собаки и лошади". Зная о кампании, проводимой экс-президентом Ингушетии Русланом Аушевым в пользу многоженства, многие с особым интересом ожидали мнения по этому поводу нового президента республики - Мурата Зязикова, который, в свою очередь, с телеэкрана порадовал народ поговоркой из этого же цикла: „У нас говорят, что если в доме две жены - то собака уже не нужна". И, наконец, - такой эпиграф к своей статье избрал Александр Никонов (возложив ответственность за подобное творчество, как водится, на народ):

        Есть женщины в русских селеньях - их скромненько
        „бабы" зовут.
        Слона на скаку остановят
        И хобот ему оторвут.
        Народное

Речь идет о его статье „Открытый половой вопрос" („Огонек", № 9, март 2002 г.: http://www.ropnet.ru/ogonyok/win/200209/09-24-25.html), которую можно использовать в качестве хрестоматийного пособия по изучению языка вражды. Этот автор широко использует метафорические сравнения: обращая пристальное критическое внимание к феминизму , - понятию, которое также можно рассматривать как традиционный объект вражды в некоторых средствах массовой информации, - А. Никонов определяет его как порча и картофельная гниль , а женщины в целом выступают в качестве объектов потребления. Не могу не процитировать: „Но не все женщины одинаково полезны! В последнее время (если быть точным, лет сто назад) на них напала такая порча, которая делает женщин малопригодными в быту. Словно картофельная гниль в овощехранилище, которая постепенно портит клубень за клубнем. Имя ей - феминизм".

Один из распространенных источников формирования языка вражды - неверная семантизация, искажение или подмена значения как общеупотребительных лексических единиц (что сделать сложнее - их смысл общеизвестен), так и единиц языка специальных областей знаний - терминов (что успешно выполнимо, так как значения многих терминов не известны, либо „якобы" известны). В одном из выпусков телепередачи „Моя семья" Валерия Комиссарова рассказывалось о явно садистских наклонностях женщины, которые ведущий уверенно отрекомендовал аудитории как феминизм. Таким образом, садизм и феминизм употреблены как синонимы, происходит грубая подмена понятий. Представительницы женского движения из стран Балтии рассказали нам, что они вынуждены были избегать этого термина в названиях своих организаций, так как феминизм в этом регионе практически однозначно воспринимается как аналог лесбийского движения. Более того, искаженный смысл может задаваться просто в форме неверной дефиниции, то есть определения понятия. В программе партии ЛДПР (принятой 25 апреля 1998 г.), с текстом которой можно было ознакомиться на партийном сайте, сообщалось как о факте широко известном, что „феминизм - экстремистское политическое течение, разжигающее антагонизм между полами" и партия будет ему противостоять („правильные" женщины при этом именовались „прекрасной половиной русской нации").

Тема так называемой женской логики и даже нелепые попытки докопаться до ее истоков стали уже притчей во языцех. Можно, не мудрствуя лукаво, написать просто, по-крестьянски, но образно (снова цитирую А. Никонова): подзолистая почва женских мозгов (подзолистая - это малопродуктивная почва - А. Д.). Но есть попытки приплести и элементы „научного" анализа. Так, многие с удивлением восприняли, мягко говоря, своеобразную трактовку гипотезы функциональной асимметрии мозга , данную тележурналистом Александром Гордоном при обсуждении возможности создания шедевра женщинами в телепередаче „Шедевр может создать только мужчина" из цикла „Культурная революция". Ведущий передачи - министр культуры РФ Михаил Швыдкой (что не заставляет обманываться по поводу успехов такой культуры). Ведь когда подобный тезис выдвигается государственным чиновником высокого ранга - это воспринимается как заявление, имеющее прямое отношение к государственной политике. И в рамках такой вот политики высказывание депутатов о том, что не для женщин и детей пишется Конституция (в том смысле, что они ее все равно не поймут) - очень уместно.

Гипотеза функциональной асимметрии мозга глубоко профессиональна, она достаточно сложна для понимания, и поэтому при желании можно трактовать ее упрощенно-вульгарно и очень оскорбительно для всех женщин. В передаче звучала, в частности, реплика в исполнении А. Гордона (в соответствии с отведенной ему по сценарию незавидной ролью вульгарного биодетерминиста, которую он и исполнил): „… у женщин доминирует правое полушарие, которое гораздо древнее и основательнее левого, но, к сожалению, не позволяет заниматься теми видами деятельности, которые приводят к созданию шедевров". Я не берусь комментировать содержательно это грубое упрощение и искажение гипотезы, сошлюсь на вышедший в этом году Словарь гендерных терминов - на словарную статью доктора филологических наук психолингвиста Е. И. Горошко, в которой дается профессиональное описание гипотезы. Этот пример и есть проявление идеологии сексизма в его классическом исполнении. Надо отметить, что общий контекст передачи был задан уже ее названием: „Шедевр создать может только мужчина": не создавал, не создает, а именно может создать, речь идет о принципиальной возможности. Знаете ли, господа, мир это уже слышал - о только-арийцах, лет 60 назад. Широко также обсуждался гормональный фон женского организма, который якобы не позволяет женщинам адекватно воспринимать действительность и соответствующим образом себя вести. Вообще, надо сказать, что биологический детерминизм - прочная основа дискриминации по признаку пола, и часто выступает как идеологическая подоплека языка вражды.

Анализируя некоторые другие материалы в СМИ, я пришла к мысли, что есть некая избыточность в резкости отторжения феминистской тематики в СМИ. То есть среди причин, лежащих в основе этого, есть еще что-то, что не удается „вычислить", но что играет очень важную роль и не исчерпывается историческими факторами или же пресловутыми патриархатными стереотипами. В соответствии с глубокими философскими традициями, женщина - это атрибут частной сферы, а мужчина - субъект сферы публичной. И это рассматривается как само собой разумеющееся. Психолингвистические ассоциативные эксперименты предоставляют в этом смысле весьма интересные данные. Позиции мужчины и женщины по отношению друг к другу, место в мире мужчины и женщины и их ценность достаточно жестко фиксированы в наивно-языковой картине мира в нашем сознании. По данным ассоциативного эксперимента, проведенного А. В. Кирилиной в 1998 г., все информанты, независимо от пола, ассоциируют образ русской женщины с терпением, добротой, трудолюбием, красотой, любовью (в первую очередь материнской) и самоотверженностью. Информанты „ценят" в русской женщине активность, решительность, энергию и целеустремленность, а также хозяйственность и материнство, высокие нравственные качества: верность, отзывчивость, способность к сочувствию, эмоциональную теплоту . Данные свидетельствуют также, что в ассоциативной картине мира русская женщина - это прежде всего мать, затем идут другие наиболее частотные реакции: красивая, выносливая, духовно сильная, терпеливая. Сведения, полученные нелингвистическими способами, это подтверждают. Большинство перечисленных качеств, если мы попытаемся их отнести к одной из двух сфер - частное или публичное, будут отнесены нами к сфере частной - это во-первых. И во вторых, они имеют явный, почти прототипический ценностный характер. Феминизм же всегда пытался вывести женщин из частной, семейной сферы в сферу публичную, что воспринимается, очевидно, как угроза потери или вырождения этих качеств, имеющих высокую ценность в нашей ассоциативной картине мира. Приведенные данные психолингвистического эксперимента интересно перекликаются с психоаналитическим откровением А. Никонова: „Да, бывают женщины целеустремленные, пробивные, карьерные, жесткие, с мужскими чертами (обратите внимание, эти качества ассоциативно не ценны, не входят в ядро ассоциативного семантического поля в описанном выше эксперименте - А. Д.). Но их, по статистике, меньше, чем обычных - мягких и уступчивых дам, самой природой созданных для воспитания потомства. Самец может сожрать своего детеныша. Самка млекопитающего - никогда. Мягче она, добрее. Теперь женщины требуют равноправия. Вы тоже хотите жрать детенышей?" Вот грубая гипербола, вот апелляция к милому авторскому сердцу миру животных, и вот почему опасен феминизм. Он покушается на почти подсознательную протипическую систему ценностей, и если уж совсем доводить до абсурда - на сохранение биологического вида.

Показательна в этом плане также оценка Виктории Авербух (статья „Феминизм умер. Да здравствует равенство полов!" в „Российской газете, N 152, 15 августа 2002 г."): „Феминизм потерпел полный крах… Литературная феминистка нашего времени, Бриджет Джонс, успокоилась, найдя хорошую работу и прекрасного принца. Так было и так будет, потому что так устроен мир (курсив мой - А. Д.). Работать надо хорошо, независимо от пола. А „гендерные" отношения оставить для постели".

В прессе в ответ на феминистские лозунги о равенстве полов или просто попытки обозначить свои позиции, среднестатистическая реакция такая (снова А. Никонов): „Тетки! Не мучьтесь вы своим феминизмом и нас не мучьте. Спокойно рожайте, растите детей, пеките пирожки". В языке это настроение выражается в резкой смене оценки женщин. Красочные эпитеты заканчиваются - их перестают называть „слабой половиной человечества", „прекрасной половиной русской нации" или подобным же образом. Социально активные женщины вообще и, конечно же, феминистки получают иные наименования - нейтральное женщины, стилистически сниженное тетки, грубое бабы, депутатши, пренебрежительное девушки (по отношению к женщинам среднего возраста) (А. Никонов), „лютые тетки…, которые терпеть не могут писателей и вообще женщин" , другие подобные наименования. Слово депутатша - стоит в ряду разговорной или же стилистически сниженной лексики. Автор намеренно прибегает к этой форме, а не к нейтральному обозначению для обоих полов - депутат . Традиционно именование профессии в женском роде воспринимается как синоним второстепенности, второсортности. Например, Ирада Зейналова в статье „Белла Ахмадулина. Юбилей поэта „оттепели"" („Вести", РТР, 10.04.2002) особо настаивала на том, что Ахмадуллина (категорически) не поэтесса, а поэт. То же относится и к традиционной оценке понятия женская литература. Изобретаются также новые аббревиатуры для обозначения женского движения: Движение женщин России - ДЖР превращается в Защитниц женских прав - с аббревиатурой ЗаЖП (думаю, комментарии излишни, и это снова А. Никонов).

Показательно в плане мотивации языка вражды описание в историческом контексте „русских амазонок" (в передаче А. Гордона на телеканале НТВ „Страх перед женским телом. Почему с давних времен разные культуры сохранили страх мужчины перед женщиной?", тема N 104, эфир 29.04.2002). Филологи Андрей Топорков и Александр Строев, анализируя художественное преломление этого страха во французской художественной литературе и публицистике XVII-XVIII в., упоминают об характеристике женских образов посредством сравнения с амазонками. Отметим, что популярность такого сравнения не исчезает и сегодня - деятельность одной из женских организаций описывалась в местной прессе в статье, которая называлась „Мурманские амазонки". Сравнение русских женщин с древними амазонками проводится в „Секретных записках о России" Шарля Филибера Массона (1800 г.): „Существование амазонок не кажется мне более басней с тех пор, как я повидал русских женщин. Еще несколько самодержавных императриц, и мы увидели бы, как племя воинственных женщин возродилось в тех же краях, в том же климате, где они существовали в древности". Причем если во Франции в этот период образ амазонок использовался как романтическо-утопический (или комический) образ активных женщин для шутливого обоснования необходимости политического равноправия женщин, то русские женщины рисуются как завоевательницы, как воплощение женского деспотизма и садизма - метафоризируются совсем иные качества воинственного мифического племени (дикость, садизм, коварство, необузданность и др.). Такая трактовка русских амазонок становится практически общим местом французской публицистики конца XVIII в. В чем же дело? В последние годы столетия, когда Франция увидела в России серьезную военную угрозу, изменилось изображение царствования Екатерины Второй, представляемого как непрерывная цепь распутств и злодеяний. То есть язык вражды в его гендерном аспекте в публицистике имеет свою давнюю историю, предоставляет нам возможность проследить, как один и тот же эпитет получает разные трактовки, актуализируются противоположные черты в зависимости от политической конъюнктуры. С другой стороны, материалы этой передачи позволяют увидеть, как глубоки внелингвистические - мифологические, философские, фольклорные корни существования языка вражды в отношении женщин, когда в его основе лежит (психоаналитический, сказали бы мы сейчас) страх перед женщиной, и как могут влиять на него конкретные политические мотивы.

Как ни странно, демонизация женщин (вспомним средневековые сюжеты о том, что жестоким чудовищем-оборотнем оказывалась жена или мать) продолжает жить и в современной публицистике и занимает чуть ли не ведущие позиции - хотя приобрела современные формы и сюжеты и может носить намеренный или же ненамеренный характер. Я обнаружила это при анализе тематики материалов в СМИ, в процессе мониторинга (2001-2002 гг.), проводимого мной как редактором раздела „СМИ о женщинах" на портале „Женщина и общество" (проект проходил при содействии Женской сетевой программы Института „Открытое общество"). Предполагалось, что результаты мониторинга позволят сделать выводы об особенностях отражения в СМИ женской тематики (круг тем, характеристики типов и образов женщин, акценты в формулировке проблем и т. д.).

Для анализа отбирались широко известные средства массовой информации, имеющие сайты в Интернете, по следующим критериям: индекс цитируемости в Интернете, а также степень массовости читателей того или иного издания, показатель наибольшей посещаемости отдельных страниц. По сумме этих критериев были отобраны издания: Lenta.ru - новостная лента, Газета.ru - сетевая газета, „Русский журнал", „Утро" - ежедневная электронная газета, Национальная служба новостей, радиостанция „Эхо Москвы", Вести.RU - национальная информационная служба, Страна.RU - национальная информационная служба, Zhurnal.ru - вестник сетевой культуры и другие СМИ. Были отобраны также сайты центральных телевизионных каналов: так как проанализировать тенденции в представлении женских образов и „женской" тематики в реальном эфире в рамках нашего проекта не представлялось возможным. Намеренно не рассматривались сайты радио- и телепередач, изданий, специально посвященных „женской" проблематике, как, например программа „Я сама". Или же имеющие более широкую тематику, включающие указанную как одну из постоянно повторяющихся тем (например, „Моя семья"). Каждая из этих передач может, на мой взгляд, претендовать на то, чтобы быть объектом самостоятельного исследования.

Сегодня я могу в качестве промежуточных итогов представить результаты анализа женских образов в Газете.RU - электронном издании, имеющим в Интернете достаточно высокий рейтинг (по посетителям и хитам - второе место по оценке поисковой системы Рамблер в разные периоды). Так называемая сплошная выборка материалов производилась по всем разделам с 8 по 13 апреля 2002 г. Надо сказать, что при первом общем ознакомлении со страницами этой газеты не появлялось ощущения сексистской направленности - проявления языка вражды как такового на лексическом либо фразеологическом уровне не отмечалось. Но по мере того, как „женские" материалы собирались в единое целое - картина менялась. Женщины предстают в газете (в исследуемый период) либо как чрезвычайно жестокие преступницы или же психически больные (Петракова Ирина. Из-за Пугачевой мужчина лишился гениталий; Она же. Жена отомстила мужу, убив троих детей; Морозов Павел. 69-летнюю террористку обезвредил спецназ; несколько похожих материалов). Либо как субъекты „забавных" случаев (Скворцова Анна. Крыса разлучила женщину с унитазом). Либо как носительницы явных „отклонений" (Арсенина Лера. Бабушка засыпает, только поев окурков). В статье Василия Сергеева „Солдаты насилуют чеченок анонимно" делается акцент на ложности сообщаемой ими информации: „Ни один европейский суд не принял бы эти заявления к рассмотрению, так как в них нет конкретных обвиняемых". Статья Васи Бага „Аллах - женщина" в разделе „Культура" об инсталляции Айдан Салаховой „Кааба" стоит особняком: допущение, что Аллах является женщиной по крайней мере наполовину, не кажется автору таким уж диким (хотя дальше он пишет: „не след мирянину лезть в сокровенные глубины восточной мистики и современного арт-процесса. Поминает авангардистка Аллаха - и хорошо"). Есть также статья Василия Сергеева „С королевой-матерью будут прощаться до утра", в которой говорится об умершей как о женщине-легенде, отмечается ее „такт, грацию, сильный характер". Прочие женщины сайта в этот период - это топ-модели, замеченные в „порочащих связях", или же те, которым в этот период случилось выйти замуж или же развестись, женщины, которые там-то и настолько-то разделись, 16-летняя девушка, на которую напал лев, и невеста принца Чарльза, морщины которой ему не нравятся (об этом сообщается в названии заметки). Примечателен факт - других женщин на сайте в эти дни просто нет. Принимая некоторые сомнения относительно полной научной корректности следующего действия, я все-таки попыталась представить обобщенный образ, который назвала „Женщина Газеты. RU: 8-13 апреля, 2002 г.". Характеристики образа описывались мной в последовательности, которая соответствует количеству материалов, где актуализируются именно эти черты женщин.

Женщины - главным образом преступницы, возможно, с психическими отклонениями, в частности, на сексуальной почве; они агрессивны в отношении мужей и детей; подвержены другим анормальностям и наделены способностью „влипать" в забавные истории, а также раздеваться публично; они выходят замуж и разводятся; их, вероятно, насилуют, но они, вероятно, врут; они могут пытаться опровергать „общепринятые" культурные или религиозные истины - но это они зря; они могут отличаться тактом, грацией и сильным характером - это почившие королевы.

Поразительно, что такой обобщенный образ женщин создают коллективными усилиями, в большинстве, журналистки. И дело не в дискриминационной направленности каждого отдельного материала, а в тематической тенденциозности (либо тематической небрежности). В рамках криминальной темы, являющейся постоянным поставщиком информационных поводов, отбираются материалы, которые либо демонизируют, либо виктимизируют (изображают как жертву) женщин. При этом нельзя не заметить следующее: есть аналогичные материалы и о мужчинах, но, во-первых, их меньше, и, во-вторых, они „тонут" в потоках другой, позитивной информации о мужчинах в политике, в экономике, в культуре. И поэтому не складывается мужского единого обобщенного криминального-виктимного-забавного образа, как это происходит в случае с женщинами.

Резкие оценки возникают иногда в прессе при попытках адаптации в общественном сознании, и, соответственно, в языке СМИ некоторых терминов, которые широко известны, например, носителям английского языка. Они пришли в русский язык с началом деятельности по гендерному просвещению нашего общества. Например, сексуальные домогательства на рабочем месте. В США объем понятия сформулирован юридически, и оно стало ключом некоторых широко освещаемых в СМИ судебных процессов. Юристы, в конце концов, устав от разбирательства подобных дел, разработали документ для сотрудников и сотрудниц, который настойчиво напоминает, что это такое и чего не следует делать и говорить. Не могу не привести реакцию на этот документ одного из участников передачи студии „Радар" радиостанции „Маяк" (06.10.2000), который, в своей гендерной неграмотности, осчастливил американских секретарш: „Вся Америка щиплет своих секретарш, и те счастливы, и при этом они друг друга еще не пересажали. Существует категория людей, которые впадают в маразм…".

Есть другой распространенный прием языка вражды - когда через указание на женственность происходит приписывание инфантилизма, а вместе с ним - несамостоятельности, потребности в опеке, некой несамодостаточности: обращение „милые, дорогие наши женщины", „любимые наши женщины", даже на женских конференциях - „милые дамы", непременное указание на то, что „в зале столько красивых женщин". Остается ожидать гоголевское: „дамы, приятные во всех отношениях". Обратим особое внимание на слово наши - оно вносит оттенок интимности, притягивает весь контекст - снова - к частной сфере. Не случайны на женских конференциях обязательные рассказы политиков и чиновников о своей жене и о разделении ролей в их семьях.

Через публичное указание на женственность может реализовываться стремление вернуть, жестко закрепить женщину за сферой частной жизни: когда В. Жириновский в Думе возмущенно говорил о том, что Галине Старовойтовой пора рожать - за этим стоял смысл „Что делает в Думе та, которая наделена способностью рожать, то есть женщина!?" И в качестве эпилога - привожу отрывок из стенограммы заседания Госдумы, на котором была отвергнута поправка о квотировании предельного количества мест для лиц одного пола: „Жириновский В. В. Есть еще и технический вопрос. Представьте ситуацию: роспуск парламента, внезапный роспуск парламента, и у вас на выборы две недели или три. Где вы возьмете 90 женщин? Что, вы будете их звать: давайте, давайте? В чем здесь проблема? Это же техническая проблема еще. Вы же выборы остановите, выборы остановите! (Шум в зале.) Да, вы найдете, это будет молчащий парламент, это будет пролетарский парламент, безумный парламент, необразованный парламент. И последнее. Женщины России не власти хотят, а нормального мужа и хорошей зарплаты. Вот о чем беспокойтесь!" (http://umnyi.narod.ru/STENOGR-02/020426/020426-8.htm).

Таким образом, парламент, в котором (всего лишь!) треть депутатов - женщины, представляется лидеру партии как „пролетарский парламент, безумный парламент, необразованный парламент". Скорее всего, депутат получил за такое определение замечание. А все мы - и в результате подобных обсуждений в Государственной думе, и благодаря языку вражды в отношении женщин, заполонившему телеэкраны и печатные СМИ - получили снова мужской парламент, который никак не верит, что может собрать со всей России 90 женщин, достойных представлять своих избирателей.

1 Мониторинг проявлений расизма и ксенофобии в российских СМИ / Сайт информационно-экспертной группы „Панорама":
2 Среди видов языка вражды названы, в частности, прямые и непосредственные (или же в виде общих лозунгов) призывы к насилию; призывы к дискриминации; создание негативного образа этнической или религиозной группы; оправдание исторических случаев насилия или дискриминации; утверждение моральных недостатков той или иной этнической или религиозной группы, упоминание названия той или иной этнической или религиозной группы в уничижительном контексте и т. д.
3 СЛОВАРЬ ГЕНДЕРНЫХ ТЕРМИНОВ / Под ред. А. А. Денисовой / Региональная общественная организация „Восток-Запад: Женские Инновационные Проекты". М.: Информация XXI век, 2002. 256 с.
4 Образы мужчины и женщины в языковом сознании / Словарь гендерных терминов / Под ред. А. А. Денисовой / Региональная общественная организация „Восток-Запад: Женские Инновационные Проекты". М.: Информация XXI век, 2002. 256 с. - C.164-165.
5 Боссарт Алла. Коллективного Достоевского в начале XXI века пишут женщины. Когда не слышно Орфея, песни начинает слагать Эвридика / Новая газета, 10.06.2002:

син. «вражды») слова и выражения, которые подсознательно или явно программируют человека на агрессию, в том числе на агрессию по отношению к людям иной национальности и вероисповедания. Язык вражды можно разделить на две большие категории: язык, который используется в средствах массовой информации и бытовой язык, который используется в повседневной речи. В современной России, в связи со стремительным изменением этнического баланса, происходит ужесточение языка (в основном, на бытовом уровне) по отношению к незаконным мигрантам (см. «трудовые мигранты»), вытесняющим коренные народы из всех сфер жизни. В этом смысле язык вражды является проявлением естественной реакции на невозможность совместного проживания далеких друг от друга народов из-за расовых, культурных или религиозных противоречий. В связи с усилением указанного разрушительного процесса в России так называемыми правозащитниками ведется постоянный мониторинг средств массовой информации на предмет присутствия в них признаков употребления слов и выражений языка вражды. Например, «Агентство социальной информации» в апреле 2004 года с горечью констатировало: «Уровень «языка вражды» по сравнению с концом 2001 - началом 2002 года вырос в четыре раза. Об этом свидетельствуют данные мониторинга «Язык вражды в предвыборной агитации и вне ее» информационно-аналитического центра «СОВА» и Московской Хельсинкской группы (сентябрь 2003 года - март 2004 года)». Другой показательный пример, где борьба с так называемым «языком ненависти» доведена до абсурда: «В стране третий год работает федеральная программа по внедрению толерантности в головы граждан». Группа психологов под руководством профессора А. Асмолова занимается, в частности, борьбой с агрессивными словами и выражениями в русском языке. А. Асмолов утверждает, что ситуация сильно запущена, и в российском обществе процветает «язык вражды». Можно было бы не особо удивляться этому выводу. Но следует обратить особое внимание на то, что корни языка вражды «профессор» усмотрел в самих истоках великой русской литературы. Вот что, в частности, заявил А. Асмолов: «Возьмем классическую литературу: М. Ю. Лермонтов страшно обидел жителей Грузии, упомянув о том, как «бежали робкие грузины». Разве может быть целый народ робким А Вещий Олег - кому он пошел «отмстить» «Неразумным хазарам». Между тем у хазар была высокоразвитая культура... То есть даже за самым каноническим текстом может идти семантика, которая формирует образ врага» .

Политика «правозащитников» и властей в этом вопросе носит чрезвычайно однобокий характер. Причину такого явления можно легко увидеть в том, что финансовая подпитка «правозащитников» осуществляется в основном из зарубежных фондов, в том числе способствующих окончательному развалу России и превращению ее в сырьевой придаток Запада с минимумом «экономически целесообразного населения». Это такие фонды, как: National Endowment for Democracy (США), Open Society Institute Дж. Сороса, Ford Foundation (США) и др. Однако все те слова и выражения, которые оскорбляют Русский народ и иные коренные народы России (например, «традиционно русское пьянство, лень и воровство»), со стороны «правозащитников» остаются вне осуждения и принимаются как само собой разумеющиеся истины. А все то, что опять же по мнению вышеуказанных лиц оскорбляет иммигрантов или представителей некоренных национальностей (живущих на территории России и имеющих свои национальные государства за ее пределами) подлежит немедленному и всестороннему осуждению. Зачастую, под понятие «язык вражды» попадают слова правды и очевидные факты, замалчиваемые официальной прессой. Очень показательным примером борьбы европейской карательной системы с «языком вражды» является история с известной актрисой Б. Бардо. Летом 2004 года парижский суд оштрафовал актрису на 5 000 евро за то, что всемирно известная белая женщина, олицетворяющая собой целую эпоху кинематографа, имела мужество публично высказать то, что она думает относительно исламизации Франции (мусульманская община Франции является крупнейшей в Европе, на сегодняшний день она насчитывает 5 миллионов человек) и межэтнических браков.

Неполное определение ↓

Говоря о коммуникативных практиках, по сути дела, мы имеем в виду некоторое речевое взаимодействие двух субъектов. В этом смысле это один из вариантов социального взаимодействия. Если вспомнить теорию Макса Вебера, то социальное взаимодействие - это всегда действия вокруг, рядом, в присутствии другого. Другой - это тот, кто нам неравен, но тот, кого мы считаем способным к действию, чувствованию, проявлению эмоций.

Существуют некоторые идеальные теории (или теории идеального коммуникативного действия), и одна из них принадлежит Юргену Хабермасу. Разбор ее должен осуществляться не только с точки зрения лингвистики, но и с точки зрения политической философии. Хабермас настаивал на том, что коммуникация - публичная она или приватная - всегда должна строиться по принципу диалога. Диалог - это ситуация, в которую вступают два свободных субъекта, признающих друг друга равными. Два агента, которые уверены в том, что они свободно вступают в коммуникацию и что они не будут воздействовать друг на друга силовыми методами или с помощью административного ресурса. Они вступают в коммуникацию, чтобы достичь какой-то цели, а не породить истину в процессе агрессивного спора. Они надеются не на компромисс в чистом виде, но на совместное содействие, сотворчество в производстве каких-то культурных и социальных норм. Хабермас настаивал на том, что такая коммуникация должна быть характерна для любой публичной и общественной деятельности. По сути, любую политику как проявление голосов граждан, как конструирование гражданского свободного общества или сообщества нужно составлять на основании диалога. Это поможет решить проблемы конфликта, противостояния, создаст предпосылки для формирования настоящего сообщества свободных граждан, объединяющихся абсолютно на добровольных основаниях в сообщества, которые взаимодействуют друг с другом по принципам, комфортным для всех участников.

Если бы эта прекрасная идеальная теория работала в действительности, в ней не существовало бы понятия hate speech . Поэтому в целом можно рассматривать подобные теории коммуникации как желание достичь консенсуса, как конструкцию, к которой имеет смысл стремиться. Hate speech - это понятие, которое на русский язык переводится двумя способами: либо «язык вражды», либо «риторика ненависти». Специфика этих переводов в том, что их произвели лингвисты. Например, «риторика вражды» - это термин именно лингвистический по своим основаниям, и лингвисты, занимающиеся этой проблематикой, ищут те риторические фигуры, тропы, элементы художественного языка или языка агрессии, которые превращают любое высказывание в hate speech . Когда мы говорим о переводе «язык вражды», мы вспоминаем о тех комментариях, которые оставляют современные специалисты в области медиакоммуникаций. В российском контексте очень часто звучат слова о том, что «язык вражды» - это те высказывания, которые основаны на религиозной или национальной нетерпимости и провоцируют как минимум неприязнь.

На мой взгляд, все эти определения недостаточны во многом потому, что они не согласуются с международным опытом взаимодействия с hate speech . Международный опыт, разумеется, различен: есть европейский тип реагирования на такое явление, есть американский, но все они основаны на очень важном явлении. Hate speech - это проявление дискриминации на вербальном или дискурсивном уровне, на уровне общения по отношению к какому-то человеку, которого мы считаем принадлежащим к группе, недостойной нашего качественного и равноправного отношения. В этом смысле hate speech - это вариант дискриминации любого миноритария, любой группы, которую мы называем меньшинством, того самого «другого», о котором говорил Вебер.

Проблема заключается в том, что до сих пор не существует ни качественной теории, объясняющей, что такое hate speech , ни легитимных способов регулировать проявления hate speech в реальности. Например, в Европе комитет министров сформировал некоторые предписания, которые предполагаются к использованию на уровне прецедентного права, правовой культуры. Эти предписания выглядят довольно «беззубыми» или слишком гуманными потому, что постоянно дополняются новыми группами «других», по отношению к которым возможно проявление hate speech . Если сначала это были национальные группы, мигранты, религиозные группы, то теперь туда включаются группы, формируемые по гендерному признаку, связанные с разнообразной социальной или даже возрастной принадлежностью. Например, эйджизм становится вполне явным и открытым проявлением hate speech . Получается, что если мы воспользуемся европейским опытом, то будем постоянно включены в круговорот судов и судопроизводств по принципам прецедента, которые никогда не закончатся. Это будет порочный круг.

В американской правовой культуре ситуация обстоит еще сложнее, потому что в Америке существует первая поправка, которая защищает свободу слова. Любые попытки регуляции, особенно жесткой, проявлений hate speech могут вызывать критику со стороны тех, кто защищает первую поправку. Очень часто это в том числе журналисты или любые другие публичные люди, которые в постоянном режиме производят какие-то смыслы, разделяемые другими. Поэтому в Америке преимущественно занимаются не hate speech , а hate crime , то есть преступлениями на почве ненависти. Этим занимается ФБР, где существует специальное подразделение, где активно работают с жертвами, с пострадавшими. В данном случае речь о том, что очень сложно задержать человека, который производит высказывания, основанные на ненависти, имеющей основанием (источником) нетолерантность или нетерпимость. Зато можно преследовать человека, который совершает физическое насилие или реальное преступление, которое основано на той самой ненависти и той самой нетолерантности. Здесь существует серьезное судопроизводство, которое довольно успешно реализуется. Это опыт тоже не очень подходящий для российской системы координат, потому что здесь, во-первых, не настолько сильны голоса тех, кто защищает свободу слова, существует довольно много конфликтов этического свойства (например, в самом пространстве журналистики), а во-вторых, довольно сложно выстроить доказательную базу, которая приведет от идеи преступления к идее того, что оно совершено именно на почве ненависти, имеющей основания нетолерантности.

Во всем мире существует два ключевых подхода к тому, как можно защищать людей от проявления hate speech . Первый подход, минимально работающий и минимально успешный, связан с попытками регулировать общественный порядок, задать такие рамки коммуникации и публичного поведения, которые будут запрещать людям проявлять даже не оскорбительные интенции, а ненависть. Это очень плохо работает, потому что очень сложно доказать, что какое-то конкретное высказывание повлияло на колоссальное количество людей. То есть в данном случае об отдельном высказывании судить сложно, оно не так сильно влияет на публичный, политический характер всего происходящего. С другой стороны, есть попытки регулировать не все публичное пространство, а защищать определенное количество людей через защиту их от оскорблений, различных преступлений, которые унижают их честь и достоинство. Российский опыт согласуется с этой практикой, потому что в правовой культуре России существует запрет на оскорбление и унижение чести и достоинства.

Как мы видим, исследования hate speech ждут своих специалистов. На мой взгляд, это должны быть специалисты двух уровней или двух типов. Первый тип - люди, которые будут создавать архив проявлений hate speech , которые будут их фиксировать и документировать. Второй тип исследователей - те, кто будет создавать пусть, может быть, и упрощенные схемы понимания этого феномена, но тем не менее позволят увидеть, каким образом возникает hate speech , как из конкретных скандалов, агрессий, нарушений приватного пространства другого человека возникает идея нетолерантности, и смогут, в свою очередь, переступить дисциплинарные ограничения, например, лингвистики и конфликтологии, увидеть картинку в целом.

Мой интерес к hate speech родился из социолингвистического проекта, который порядка трех лет назад начал Максим Кронгауз. Наша идея заключалась в том, чтобы собирать большие скандалы, которые происходят в социальных медиа. В первую очередь мы ориентировались, конечно, на русскоязычный Facebook , смотрели, как эти скандалы развиваются, каков их сценарий, кто в них участвует, как в них работают сообщества, какой язык они используют и так далее. Каждый скандал, который я наблюдала (а у меня собран порядочный архив из нескольких десятков подобных конфликтов), так или иначе приводил к ощущению, что там очевидным образом осуществляется риторика hate speech , там происходит оскорбление на почве выделения групп миноритариев, меньшинств «других», которых можно оскорблять, можно бить, можно уничтожать. И все это выходит далеко за пределы привычного, например, троллинга, моббинга или чего-то подобного.

Моя проблематика внутри hate speech , мой подход в этом исследовании базируется на двух основных методологических предпосылках. В первую очередь изучать hate speech можно только с помощью методологии, связанной с media studies, new media studies или digital studies , то есть с исследованием медиа, новых медиа и цифровой среды. Я пытаюсь понять, каким образом коммуникация в Сети, ее типы и особенности влияют на то, как люди коммуницируют в реальных ситуациях, на то, как люди говорят. Есть ли какая-то связь между тем, как люди осознают интернет: как свободное пространство, где допустимо все, или как пространство, которое, наоборот, контролируется кем-то? Есть ли взаимосвязь между тем, как быстро они переходят к hate speech , и этим пониманием интернета?

Здесь, с одной стороны, есть такая уловка: можно воспользоваться существующими теориями и сказать, что на самом деле все это очень легко объяснимо. У прекрасного исследователя медиа Яна ван Дейка есть книга Network Society , где он говорит очень простую вещь: в Сети становится интенсивным все то, что существует офлайн. Соответственно, мы можем сделать вывод, что если российское общество, например, в большой степени агрессивно, или становится агрессивно, или теряет комфорт, оно становится еще более агрессивным, страшным и злобным в Сети. Но это слишком просто. Это слишком простое объяснение, которое можно использовать в качестве популярного высказывания, но оно не подходит для исследователя. Это во-первых. Во-вторых, не очень понятно, как можно сравнивать какое-нибудь бытовое столкновение, бытовую агрессию с тем, что происходит в социальных медиа.

Вторая очень важная предпосылка, которой я руководствуюсь, - это методологии или логики, которые выстраивает политическая философия. За время наблюдения за разными конфликтами я увидела, что в Сети они работают и реализуются по-разному. Есть какие-то конфликты, которые реализуются только в цифровой среде, только внутри социальных медиа. Это конфликты внутри профессиональных сообществ, реализующих свою деятельность онлайн. Есть конфликты, которые начинаются в совершенно другой среде, например в городе, в повседневности, и они активно обсуждаются в Сети. Соответственно, мы видим ситуацию, когда сталкиваются разные представления о публичности и приватности, когда люди транслируют из повседневного опыта офлайн в повседневный опыт онлайн свои идентификационные основания, то, во что они верят, что они представляют. Это очень интересно обсуждать потому, что использование норм и основ политической философии выводит нас на очень важные рассуждения о том, можно ли вообще, изучая hate speech , прийти к каким-то конкретным рекомендациям, которые помогут на практике политикам, юристам, политологам. Дело в том, что любые разговоры о том, что hate speech надо ограничивать или что это явление патологично, его надо запрещать, приводят к такой практике запрета и юридической регуляции, которая инфантилизирует пользователя. Если объяснить людям, что одно можно, а другое нельзя, то они никогда не научатся сами контролировать процесс выбора того, что корректно и некорректно. Фактически это приведет к тому, что у нас будет один большой «господин Знание», который знает, как и что нужно делать, а все остальные будут играть по его правилам. Это не очень согласуется с логикой построения гражданского общества, которое в состоянии само выбирать, во что ему верить, а во что не верить. Второе, что очень важно: любая практика hate speech позволяет людям наращивать потенциал сопротивления оскорблениям и патологическим явлениям, с которыми они встречаются. Если человек не будет знать, как ему защищаться от агрессивной социальной среды, он не сможет быть самостоятелен. Поэтому, обсуждая проблематику hate speech , нужно быть очень аккуратным не только в выборе методологии, но и в формулировании тех рецептов, которые могут быть использованы в реальной повседневной профессионально ориентированной жизни.

Общеевропейская кампания Совета Европы по борьбе с языком ненависти в Интернете

«Движение против ненависти»

Язык вражды в Интернете стал основной формой нарушения прав человека, имеющей серьезные последствия как онлайн, так и в реальной жизни. С появлением социальных медиа, информационный поток движется и распространяется гораздо быстрее, как и его агрессивный контент.

Язык вражды или риторика ненависти - обобщённое обозначение языковых средств выражения резко отрицательного отношения «оппонентов» - носителей иной системы религиозных, национальных, культурных или же более специфических, субкультурных ценностей. Это явление может выступать как форма проявления расизма, ксенофобии, межнациональной вражды и нетерпимости.

Комитет министров Совета Европы определяет «язык вражды» как все формы самовыражения, которые включают распространение, провоцирование, стимулирование или оправдание расовой ненависти, ксенофобии, антисемитизма или других видов ненависти на основе нетерпимости, включая нетерпимость в виде агрессивного национализма или этноцентризма, дискриминации или враждебности в отношении меньшинств, мигрантов и лиц с эмигрантскими корнями.

Классификация «языка вражды» А. М. Верховского

Жёсткий «язык вражды»

  1. Прямые и непосредственные призывы к насилию.
  2. Призывы к насилию с использованием общих лозунгов.
  3. Прямые и непосредственные призывы к дискриминации.
  4. Призывы к дискриминации в виде общих лозунгов.
  5. Завуалированные призывы к насилию и дискриминации (к примеру, пропаганда положительного современного либо исторического опыта насилия или дискриминации).

Средний «язык вражды»

  1. Оправдание исторических случаев дискриминации и насилия.
  2. Публикации и высказывания, подвергающие сомнению общепризнанные исторические факты насилия и дискриминации.
  3. Утверждения об исторических преступлениях той или иной этнической (или иной) группы.
  4. Указание на связь какой-либо социальной группы с российскими и/или иностранными политическими и государственными структурами с целью её дискриминации.
  5. Утверждение о криминальности той или иной этнической группы.
  6. Рассуждения о непропорциональном превосходстве какой-либо этнической группы в материальном достатке, представительстве во властных структурах и т. д.
  7. Обвинение в негативном влиянии какой-либо социальной группы на общество, государство.
  8. Призывы не допустить закрепления в регионе (районе, городе и т. д.) определенных социальных групп.

Мягкий «язык вражды»

  1. Создание негативного образа этнической группы.
  2. Упоминание названий этнической группы в уничижительном контексте.
  3. Утверждение о неполноценности этнической группы.
  4. Утверждение о моральных недостатках этнической группы.
  5. Упоминание социальной группы или её представителей как таковых в унизительном или оскорбительном контексте (к примеру, в криминальной хронике).
  6. Цитирование ксенофобных высказываний или публикация подобного рода текстов без соответствующего комментария, определяющего размежевание между мнением интервьюируемого и позицией автора текста (журналиста); предоставление места в газете для явной националистической пропаганды без редакционного комментария или иной полемики.

Поток ксенофобии, нетерпимости и дискриминации заполняет он-нлайн пространство. Распространение, оправдание, поощрение и подстрекательство, а также равнодушие молодых людей к человеконенавистничеству в Интернете превратились в насущную проблему современного общества.

В эпоху динамично развивающихся интернет-технологий и появления социальных сетей, плотно вошедших в повседневную жизнь современного молодого человека, масштаб и скорость распространения языка вражды стали потенциальной угрозой соблюдению прав и свобод человека, солидарности в обществе, поддержания мира и демократической стабильности, а также оказывают деструктивное влияние на формирование ценностей и духовно-нравственного воспитания молодежи.

Интернет является пространством, которое дает возможность создавать, публиковать, обмениваться и потреблять медиаконтент. Предоставляет площадки для активного вовлечения в социальные процессы, самовыражения и проявления гражданского участия. В этой ситуации каждый может оказаться как жертвой, так и инициатором злоупотребления и нарушения прав человека в различных формах, в том числе языка вражды или же виртуальных издевательств. Смыслы и ценности, транслируемые в Интернете также реальны, как и в повседневной жизни и влияют на мысли, чувства и поступки людей.

«Движение против ненависти» является общеевропейской кампанией, разработанной молодёжью в Совете Европы для повышения информированности о языке ненависти в сети Интернет и для борьбы с этим явлением.

Цель кампании – противодействовать нарастающему потоку ксенофобии, нетерпимости и дискриминации в Интернете, принимающему форму языка вражды. Целью кампании не является ограничение свободы слова или призыв быть хорошими друг к другу в сети Интернет. Эта кампания - о борьбе с ненавистью во всех ее проявлениях, включая те, которые наиболее сильно затрагивают молодёжь, как, например, кибер-издевательство и кибер-ненависть. Главная задача кампании - содействовать формированию Интернета как безопасного пространства, где соблюдаются права человека.

Кампания была запущена Генеральным Секретарем Совета Европы 2 марта 2013 г. и в данный момент реализуется национальными комитетами в 43 странах.

Каждая страна (национальный комитет), помимо участия в общеевропейских мероприятиях, самостоятельно выбирает приоритеты, в рамках которых будет реализовывается кампания в стране, разрабатывает свою дорожную карту и план мероприятий.

Уровень и формы реализации кампании по всех странах различны. Некоторые национальные комитеты сосредоточились на повышении информированности молодёжи через презентацию кампании на молодёжных мероприятиях, через проведение офф-лайн акций и флешмобов. В ряде стран работа сфокусирована на группе он-лайн активистов, которые проводят мониторинг Интернет пространства и предают огласке информационные ресурсы, распространяющие язык вражды. Часть национальных комитетов обозначили в качестве приоритета – борьбу с языком вражды в молодёжной среде через образование и мероприятия образовательного характера. Однако, вне зависимости от применяемых форм и ресурсов все страны-участницы, государственные и неправительственные организации едины во мнении о важности и актуальности кампании, особенно для молодых людей.

Российская Федерация, как полноправный член Совета Европы, присоединилась к реализации кампании в 2013 году. Организацией-координатором данной кампании является Ассоциация общественных объединений «Национальный Совет молодёжных и детских объединений России» при поддержке Министерства образования и науки Российской Федерации.

Хочется отметить, что на данном этапе реализацией кампании на территории Российской Федерации в основном занимаются общественные организации и активисты, поэтому кампания носит скорее точечный характер нежели системный. В основном вся работа сфокусирована на проведении образовательных мероприятий и повышение информированности молодёжи через презентацию кампании на молодёжных мероприятиях, т.е в настоящее время российская кампания

больше направлена на профилактику негативных явлений, нежели на борьбу с уже существующими и их последствиями. Возможно, ситуация с позиционированием, продвижением и уровнем кампании, а также степень её узнаваемости и осведомлённости о ней среди молодёжи могла бы измениться при создании полноценного Национального комитета кампании в Российской Федерации с участием не только общественного сектора, но и заинтересованных государственных структур.


Похожая информация.


Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Подобные документы

    Понятие ксенофобии, основные закономерности ее возникновения и развития. Основные причины и виды ксенофобии. Основные пути преодоления ксенофобии. Причины развития национальной или религиозной вражды. Проблема роста современных ксенофобских установок.

    реферат , добавлен 24.05.2016

    Причины социальной деградации молодежи. Влияние средств массовой информации на развитие массовой агрессии. Факторы трудовой беспомощности молодого поколения. Проблема трудоустройства. Непатриотическое отношение к Родине. Программа по половому воспитанию.

    реферат , добавлен 07.05.2016

    Средства массовой информации в процессе воспитания в подростковом возрасте как фактор социализации подростка. Воспитание как педагогическое явление. Исследование положительного влияния средств массовой информации на процесс воспитания подростков.

    дипломная работа , добавлен 25.10.2010

    Средства массовой информации: понятия, виды, структура. Особенности влияния средств массовой информации на социализацию современной молодежи. Анкетирование как метод исследования влияния СМИ на молодежь. Анализ негативных и позитивных сторон СМИ.

    курсовая работа , добавлен 28.10.2014

    Расизм как грубое нарушение всеобщих и фундаментальных прав человека. Причины возникновения ненависти и вражды к другим этносам. Расизм XIX века и попытки его научного обоснования. Биологические, социальные и психологические причины проявления расизма.

    реферат , добавлен 15.04.2011

    Определение социального настроения молодежи г. Иваново. Факторы, способствующие воздействию средств массовой информации на сознание и поведение людей. Механизмы и характер манипуляции общественным сознанием через средства массовой информации на сегодня.

    курсовая работа , добавлен 30.04.2011

    Изучение роли средств массовой информации в современном обществе. Описание механизмов формирования общественного мнения. Исследование возможностей манипулирования общественным мнением СМИ в современном обществе на примере образовательного учреждения.

    курсовая работа , добавлен 16.04.2014

    Понятие агрессии и агрессивности. Причины агрессии, ее виды и механизмы действия. Понятие о средствах массовой информации и влияние их на психическое состояние подростков. Изучение влияния агрессивного поведения в СМИ на уровень агрессивности подростков.

    курсовая работа , добавлен 26.04.2012