В Псков мы попадаем каждый раз, когда направляемся в Печоры. Но вначале мы проезжали его, направляясь прямо в Печоры. Позднее мы оценили благодать этого святого города.
Однажды я пила чай с настоятелем Софийского собора в Новгороде протоиереем Анатолием Малининым. Я рассказала ему, как паломники любят Новгород. Сам он был родом из Пскова и сказал мне: «Что Новгород, здесь только пять действующих храмов, а в Пскове четырнадцать». Это было давно. Теперь многое изменилось, и паломники полюбили Псков. Мы всегда посещаем Троицкий собор. Это один из самых красивых храмов в России. В Пскове очень много старинных церквей, а вокруг Пскова столько святынь, что перед каждой поездкой задумываешься, что посетить на этот раз. Но есть одно место, куда мы всегда стремимся. Это храм Александра Невского. Храм был построен для военных в начале ХХ века. Он и сейчас военный храм. Настоятель этого храма протоиерей Олег Тэор. Это замечательный священник, которому старец Николай с острова Залита завещал принять старчество. Он говорил: «Меня не будет – будете ходить к отцу Олегу».
Вот уже 17 лет мы ездим к нему покаяться в грехах, получить мудрый совет. Здоровье у отца Олега слабое, но вы никогда этого не увидите. Внимательный и доброжелательный, он всегда найдет нужное слово для каждого человека. Одна паломница при мне вышла обиженная на отца Олега. Она ненавидела свою невестку и надеялась, что отец Олег примет ее сторону, а он сказал ей только «Иди и молись».
Отец Олег всегда окружен молодежью. В храме Александра Невского поют два детских хора, много детей посещают воскресную школу. Но особенно много вокруг него солдат из Псковской десантной дивизии. Отец Олег для них как отец, к которому они все тянутся. Во время чеченской войны Отец Олег сам побывал в Чечне, он духовно поддерживал солдат. Сохранилось много фотографий его пребывания на Кавказе. При храме Александра Невского есть музей, где выставлены фотографии всех погибших на войне в Чечне. Смотреть на эти снимки очень тяжело, одно утешение, что Господь их не оставит. Отец Олег рассказывал мне, как тяжело ему было, когда вскоре после его поездки на Кавказ, ему привезли из Чечни 72 гроба для отпевания.
Я знакома с отцом Олегом вот уже 17 лет. Когда я впервые попала в храм Александра Невского, он был просто в жалком состоянии. Крыша текла, намокшая штукатурка грозила свалиться на головы молящихся. Из алтаря во время дождя выносили до 80 ведер воды. Храм этот был вымолен отцом Олегом и прихожанами. В годы безбожия это был военный склад, и военные не спешили расставаться с церковным имуществом. Верующие каждый день в течение месяца обходили его крестным ходом, и каждый день служили акафист Божией Матери. Сейчас это прекрасный храм, полностью восстановленный и снаружи и изнутри. Я была свидетелем, сколько труда это стоило, как трудно было собрать средства на восстановление. А ведь это не единственный храм, который восстановил отец Олег. Храм в Выбутах на родине св.Ольги, еще не так давно был в запустенье, а теперь в нем регулярно проходят службы.
Живет отец Олег в маленьком домике возле церкви. Этот дом забит разными нужными вещами: строительными материалами, книгам и, одеждой для нуждающихся, так что пройти можно с трудом. Еле место для спанья остается. Однажды мне сказали: «Проходите, Вас батюшка ждет в бане» Честно говоря, я была несколько смущена таким приглашением. Но баня, пристроенная к домику, оказалась совсем сухая, там было очень тепло и тихо, и можно было спокойно поговорить. В доме у батюшки всегда многолюдно. Добровольные помощники окружают его. Он, как генерал, раздает всем поручения, постоянно звонит телефон. А для себя у него нет времени. Живет он очень скромно. Квартира, выделанная ему, давно превратилась в гостиницу для людей, приезжающих к нему издалека. А едут к нему из разных концов. Недавно мы познакомились с женщиной, приехавшей из Ямало-Ненецкого округа и с группой паломников из Белоруссии. И что удивительно для всех готов и стол, и дом. Люди вокруг отца Олега всегда очень дружелюбны и гостеприимны. Каждая встреча с ним – это праздник для души.
Рецензии
Была я лет 10 назад у о. Тэора, видела его "апартаменты", присутствовала на его горячих беседах с его чадами, смотрела в программах "Новостей",как он, стоя, с развевающейся на ветру бородой, разъезжал на бронетранспортере по Чечне. Удивительный батюшка!
Спасибо Вам за эти воспоминания о нем, об о. Николае, о Святогорском монастыре.
Очень впечатлил рассказ о Гейченко и о черных птицах. В книге о. Тихона "Несвятые святые" описан подобный случай, произошедший в момент смерти кинорежиссера Сергея Бондарчука, но там стая черных пциц улетала.
Включаю Вас в избранные авторы. С уважением,
В России возрождают традицию, прерванную в 1917 году. Это награждение Георгиевским облачением военных священников за значительный вклад в духовное воспитание защитников Отечества. Первый такой комплект недавно был вручен митрофорному протоиерею Олегу Тэору – настоятелю храма святого князя Александра Невского в Пскове. На этом белоснежном с золотом одеянии на кустодии вышито – «За службу и храбрость». Слова эти в полной мере относятся к отцу Олегу. Он является помощником командира 76-й краснознаменной десантно-штурмовой дивизии ВДВ, сам не раз бывал как пастырь в горячих точках. Его знают далеко за пределами Пскова.
На литургию через лес
– Отец Олег, у вас такая редкая фамилия…
– Она эстонского происхождения. Я родился на Волге в 1944 году, куда была эвакуирована из Пскова моя мама, пережившая первые бомбежки города. Позже мы вернулись обратно в Псков.
Город во время войны был очень сильно разрушен. Настолько, что от вокзала можно было увидеть Троицкий собор, который находится в самом центре города и который обычно скрыт зданиями.
Те, кто жил в те годы в городе, говорят, что это было удивительно: Псков в руинах, а все храмы целы. Они возвышались над городом.
Прихожане собора вспоминали, как они сидели однажды у соборных стен, и к ним подошел военный. Он рассказал, что при наступлении им был отдан приказ бомбить этот храм. Но один из старших офицеров, который знал и любил историю нашего города, сказал: «Я собор бомбить не буду, возьму город и без этого».
– Ваша семья была верующая?
– Да. Еще школьником я прислуживал в алтаре. Когда мы еще жили не в Пскове, а в небольшой псковской деревне, то до ближайшего храма было километров четырнадцать. И я пешком проходил этот путь.
Чтобы поспеть к литургии, приходилось выходить затемно и идти через густой лес. А мне было лет десять. Со мной еще соседская девочка шла. И вот, чтобы отогнать страх, я пел духовные песни, которые слышал на службе.
Ни пионером, ни комсомольцем я не был. В семье были против, чтобы я вступал в эти организации. В старших классах я подрабатывал киномехаником в школьной кинобудке. Однажды показывал какому-то классу фильм о происхождении человека, о Дарвине. Когда просмотр закончился, учительница обратилась к детям со словами: «Ну, теперь вы знаете, ребята, как произошел человек». Я не смог промолчать и сказал, что это всё неправда. Учительница, помню, очень сильно была мной недовольна. Вообще моих учителей часто склоняли на всяких собраниях за то, что я хожу в церковь.
Это было хрущевское время, тяжелое для верующих людей. У нас в храме в те годы был батюшка, он ездил на табуреточке, и его поднимали по амвону.
Дело в том, что он заболел чем-то, и в больнице его положили на очень короткую койку. Священников тогда презирали, как-то невнимательно к ним относились. Он долго лежал, согнув ноги в коленях, и в результате так и не смог их потом вытянуть, поэтому приходилось ездить на табуреточке с колесиками.
«Сослуживцы нас за веру уважали»
– Вы военный батюшка, а самому вам пришлось послужить в армии?
– Я проходил службу на военно-морской базе в Кронштадте. Меня отправили служить в этот город, чтобы я не смог уйти в церковь. Кронштадт находится на острове.
И мне так и сказали в военкомате: «Ты оттуда в церковь не пойдешь». Они очень боялись, что я поступлю учиться в духовную семинарию.
Поэтому как только я днем сдал последний экзамен в школе рабочей молодежи, вечером этого дня я уже садился в автобус и уезжал в Ленинград, чтобы оттуда направиться на место своей воинской службы.
С собой мне дали два прошитых пакета с документами, один сказали отдать в Ленинграде в сборном пункте, а другой – командиру нашей части. Видимо, в одном из пакетов были документы на меня. Тогда я еще не знал, где буду служить.
Около пяти часов утра автобус прибыл в Ленинград, в сборном пункте мне сказали прийти попозже. Я сразу пешком пошел в Никольский морской собор. Он был уже открыт, и одна бабушка, узнав, что я иду в армию, с панихидного столика дала мне маленькую иконку Святой Троицы. Я ее сумел сохранить во время службы, и она еще долго хранилась в нашей семье.
Помню, мы шли по берегу Финского залива, потом отдыхали в траве, подошло судно, мы на нем все отплыли, и плыли как будто мимо Кронштадта. А потом оказалось, что именно в нем нас и высадили. Я знал, что здесь служил святой праведный Иоанн Кронштадтский. Я ходил на место, где когда-то стоял Андреевский собор, куда сотнями тысяч наши предки приходили за советами. Собор был снесен с лица земли, и на его месте поставили памятник Ленину.
Помню, когда отпускали в увольнение, я приходил на это место и встречал там верующих, которые знали отца Иоанна, ходили в этот собор, указывали место, где похоронена его матушка. Могилу сровняли с землей. Интересно, что в том уголке никогда не цвела сирень. Они многое рассказывали, иногда приглашали к себе домой.
– А как к верующим солдатам тогда относились командиры, сослуживцы?
– Сослуживцы нас за веру уважали. Среди нас были и католики (ребята из Литвы, поляки), и лютеране, и мусульмане. Много служило грузин, а они ведь тоже православные. Один парень, правда, доносил начальству, что я молитвы читаю.
Конечно, тогда ни о каких полковых священниках не могло быть и речи. В то время считалось, что больше у нас никакой веры не будет, что это отжившее прошлое. Дурманом называли или опиумом. Хотя это неправильное понятие о русской вере. Это на Западе экстазы и прочее существует. А православие – не «опиум», а трезвая вера.
– Отслужив в армии, вы стали готовиться в священники?
– Нет, не готовился, поскольку у меня не было музыкального слуха и данных для пения. В то время требовалось, чтобы священники умели красиво петь и имели слух. Но я видел, как при Хрущеве стали закрываться один за другим храмы, и решил: чтобы лишний замок не был на храме, пойду в священники. Тогда многие люди уже умерли, которые стояли за строгое церковное пение. И мне сказали, что я могу быть священником.
Посвящен в диаконы я был на Вознесение Господне, и десять дней прослужил в этом сане в Свято-Успенском Печерском монастыре. А потом, на Троицу, меня рукоположили в псковском Троицком соборе в священника. И вокруг престола меня водил отец Иоанн Крестьянкин, будущий архимандрит, известный старец, но в те времена его еще мало знали.
Шерстяная ряса с деревянными застежками
– Вас, начинающего священника, наставлял и другой известный старец – отец Николай Гурьянов с острова Залит.
– Мы познакомились, когда я еще не был священником, просто трудился в приходе, в Самолве, где около храма похоронен его отец. Несколько раз он передавал через знакомых, чтобы я к нему приехал.
В то время расписание катеров было такое, что на острове можно было пробыть не более полутора часов.
В мой первый приезд батюшка примерно за пятнадцать минут дал мне очень ценные рекомендации для диаконского служения, к которому меня готовили. Эти рекомендации никто до отца Николая не догадался мне дать. Он не только заботливо объяснял и показывал всё нужное для практики, но и меня заставлял за ним повторять. Такое внимание очень тронуло меня и осталось в памяти навсегда. Я стал часто приезжать к отцу Николаю. Подолгу оставался у него, ночевал, старался всё фотографировать. Он показывал мне свои фотографии, грамоты, стихи.
Присутствовал я и на литургиях, когда служил отец Николай. Служил он красиво, хорошо, благодатно. Храм у него освещался только свечами и лампадами. Он сам срезал электрическую проводку.
Запомнилось, как во время проскомидии, на которой была гора записок, я спросил, сколько частичек вынимать из просфор. Он сказал, что в одной мучинке – миллион частичек. Но поминал он всех, обо всех молился. Много к нему ездило народу, оставляли записки, и всех он помнил. Ходили к нему и мама моя, и тетя.
Однажды отец Николай показал моей тете записочку, которую она написала несколько лет назад. Значит, он продолжал молиться об этих душах.
Раньше клирос у него пел тихо, скромно, потому что было оскудение в верующем народе, и мало кто шел работать в церковь. В советское время было даже запрещено звонить в колокола по церковному обычаю. Звонили либо в туман, либо во время бедствий. Однажды был случай, когда во время чтения Евангелия зазвонил колокол. Мы с отцом Николаем поразились, но оказалось, что где-то пожар.
Когда я трудился на одном заброшенном приходе, который из-за нехватки средств на ремонт должен был закрыться, отец Николай старался оказать мне посильную помощь, даже если сам не имел средств. Например, он смастерил и подарил в храм лампады, очень красивые, на цепях, искусно сплетенных из медной проволоки. Их было около десяти. К сожалению, они не сохранились, так как я оставил их в том храме. Храм не отапливался. Зимой мне было там очень холодно, особенно когда в родительский день приходил в четыре часа утра совершать проскомидию. Зная это, отец Николай подарил мне свою особую зимнюю шерстяную рясу с деревянными застежками.
Помогал отец Николай и молитвами, и советами. Он не только мне лично говорил всё, что нужно, но, бывало, и через кого-нибудь неожиданно передавал совет, как поступить. Причем другие об этом не знали. Батюшка чувствовал и прозревал все мои трудности. Сейчас я также чувствую его молитвенную поддержку. Бывает, что, когда его поминаю, мне идет помощь.
Шестая рота
– Я узнал о гибели 6-й роты от военных. В наш храм привезли отпевать разведчиков из спецназа. И сопровождающие сказали: «Скоро ваших привезут, из Псковской дивизии». Стало понятно, что с ребятами случилось что-то. Позже мы узнали: они вступили в схватку с крупным отрядом чеченских боевиков. Сражались до последнего, почти все погибли.
Когда прибыл самолет с телами, мы поехали в аэропорт. В самолете служили панихиду. Повезли их в Троицкий кафедральный собор. Там во время отпевания возле алтаря стоял чудотворный мироточивый образ царя-мученика Николая II. Государь тогда еще не был прославлен, но как-то всё соединилось. Мы провожали лучших воинов России, наших ребят, а Царь их встречал.
Все военные – атеисты?
– Отец Олег, в 1990-е годы вы были одним из первых священников, кто решил окормлять военных. Поначалу наверняка трудно было находить с ними общий язык, налаживать общение?
– В то время я знал немало священников, которые говорили о необходимости пастырского окормления нашей армии. В начале 1990-х в Пскове даже прошла конференция, на которую из различных уголков России приехали священники, желавшие служить в армии. Помню, приезжал отец Димитрий Смирнов и другие. И мы тогда очень хорошо пообщались с военными. Уже потом, несколько лет спустя, в Москве был создан Синодальный отдел по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями.
Вообще в те годы военные никому особенно не были нужны. Воздушно-десантную дивизию, как она тогда называлась, никто не окормлял – вот я и взялся за это дело. На работу с военными меня благословил наш правящий архиерей митрополит Евсевий.
Когда говорят, что военные сплошь атеисты, это неправда, и я этому не верю. В середине 1990-х, когда наших десантников начали посылать в Чечню, к нам приходили многие воины. Тогда, я помню, к нам стали ходить и их жены – писали записочки о здравии. Многие из них бывали в храме каждый день. И их мужья и близкие оставались живы. А потом стали приходить и командиры просить помолиться, чтобы их подчиненные возвращались с Кавказа живыми и здоровыми.
Мне приходилось возить гуманитарную помощь в Чеченскую республику. Тогда военных мало кто защищал, и их проблемами большинство вообще не интересовалось. Я с прихожанами сам начал собирать и отсылать в Чечню всё, что мог: носки, одежду, писчую бумагу (около тонны для писем родным), письменные принадлежности, продукты питания. К нашему начинанию присоединялись верующие и из других регионов.
– Иногда приходится слышать, что священник в армии нужен только тогда, когда идут боевые действия и необходимо поднять моральный дух солдат?
– Священник должен присутствовать в армии всегда. Надо напоминать людям о трезвении и говорить, что воины, как никто другой, должны внимательно относиться к своему делу, быть начеку. Еще Александр Суворов говорил: хочешь мира – готовься к войне. Поэтому у государства должна быть сильная, надежная армия. Бойцам всегда нужно это иметь в виду.
И потом, священник нужен в армии как отец, который иногда может решить духовный вопрос, который нередко не под силу решить и командиру.
Любой солдат, видя полкового священника, может поговорить с ним, обратиться с просьбой, и часто священник эти просьбы выполняет. Да и в делах житейских старается помочь.
Вот, например, одному нашему семейному солдату надо было решить квартирный вопрос. Но младший командир не отпускал его в увольнение. Пришлось вмешаться полковому священнику, и этот вопрос благополучно разрешился. Солдат смог оформить все документы и вернулся в часть.
Спасибо за сына
На адрес псковского храма святого Александра Невского часто приходят благодарные письма от солдат, от их матерей. Вот одно из них:
«Быть матерью солдата-срочника непросто. Твое сердце делится на две половинки: одна остается в груди, а вторая путешествует вместе с сыном: из военкомата в призывной пункт, с вокзала до места службы и дальше. Оно болит и тревожится чаще обычного: когда долго нет весточки, когда приходят тревожные вести из горячих точек, когда ждешь, что сегодня-завтра твой возмужавший ребенок будет лететь с парашютом на высоте птичьего полета.
Мой сын Денис никогда не мечтал о карьере военного, занимался музыкой, пел в городской капелле и церковном хоре и хотел поступить в духовную семинарию. Но после окончания промышленного колледжа попал в армию. Мы провожали его с Воронежского железнодорожного вокзала среди таких же родителей, девушек и друзей новобранцев. Этот солнечный июньский день остался в памяти на всю жизнь… То ли вздох, то ли стон охватил единым порывом людей, провожающих своих близких – все пришедшие на перрон плакали, не стесняясь, и махали руками вслед уезжающему составу, а в окошках вагонов мелькали лица призывников – лысых, в одинаковой одежде, с испуганными глазами.
«Что же такое армия, если детей провожают как на войну?» – думала я. Мне было страшно, потому что мой сын сделал свой первый серьезный шаг во взрослую жизнь.
Денис попал в 76-ю гвардейскую десантно-штурмовую Черниговскую Краснознаменную ордена Суворова дивизию. В тот самый легендарный 104-й полк, откуда ушла в бессмертие шестая рота, погибшая в ночь на 1 марта 2000 года в Аргунском ущелье. С большой радостью я узнала, что у сына есть возможность служить в псковском храме святого благоверного князя Александра Невского, что он познакомился с исключительным человеком – настоятелем храма протоиереем Олегом Тэором. Он окормляет, поддерживает псковское воинство, рассказывая в проповедях и беседах о подвижнической жизни лучших воинов – сынов древней Руси.
Так на земле псковской нарабатывается совершенно уникальный опыт тесного сотрудничества армии и Православной Церкви. В храме Александра Невского многие военнослужащие принимают Таинство Святого Крещения, венчаются со своими избранницами, крестят новорожденных и отпевают усопших. А перед парашютными прыжками служащие псковской десантной дивизии приходят в воинский храм, чтобы получить пастырское благословение.
У стен храма Александра Невского принимают присягу псковские военнослужащие. И во всех крестных ходах от храма хоругви и иконы торжественно несут солдаты, матросы и пограничники из частей, дислоцированных в Пскове.
Мне хочется глубоко, от всего сердца поблагодарить отца Олега за поддержку, которую он оказывает «птенцам», вылетевшим из домашнего гнезда. Он помогает новобранцам войти в колею, укрепить дух и обрести себя. Простите за патетику, но он стал духовным отцом моего сына. Денис его искренне любит. Благодаря ему он принимает участие в религиозных службах и праздниках, посещает святые места Псковской губернии, поет в церковном клире. А главное то, что он исполняет свой гражданский и христианский долг с радостью и светлой верой в сердце. Благодаря молитвам отца Олега он бросил курить и готовится поступать в Воронежскую духовную семинарию после службы в армии. На его счету уже семь прыжков с парашютом, он окреп физически и духовно».
Настоятель псковского храма Олег Тэор о своей жизни и служении«Меня не станет - будете ходить к отцу Олегу. Мы с ним одной крови» - так напутствовал своих духовных чад в последние годы жизни старец Николай Гурьянов с острова Залит.
О чём просил сирийский генерал
В Пскове есть храм, который называют «военным». Его настоятель митрофорный протоиерей Олег Тэор - духовник воинов, которые служат на территории области. Сюда приезжают на богослужения бойцы 76-й гвардейской десантно-штурмовой дивизии ВДВ. Сам отец Олег много раз бывал в горячих точках в Чечне, Сербии, с немалым риском добирался туда на военных самолётах и вертолётах, приходилось ездить на танках и БМП. В 2000 году он отпевал героически погибших десантников 6-й роты. А недавно ездил в Сирию и там тоже встречался с военными. Сирийский генерал, начальник местной десантной школы, после беседы с отцом Олегом снял со своего кителя орденскую планку, приколол на батюшкину рясу и попросил его быть духовником не только псковских, но и сирийских десантников, молиться о них.
Песнопения в тёмном лесу
Я родился на Волге в 1944 году, туда была эвакуирована из Пскова моя мама, пережившая первые бомбёжки города, - рассказывает отец Олег. - Позже мы вернулись обратно в Псков. Город во время войны был сильно разрушен. Мама мне рассказывала об удивительном явлении: Псков был в руинах, а храмы целы. От вокзала можно было увидеть Троицкий собор, обычно скрытый зданиями. Он возвышался над городом, не тронутый ни одним снарядом.
Семья у отца Олега была верующая. Отец - эстонец, отсюда редкая фамилия. Ещё школьником Олег стал прислуживать в алтаре. Тогда они жили в небольшой деревне, до ближайшего храма было 14 километров. И он десятилетним мальчиком ходил туда на службы. Чтобы успеть к началу литургии, выходил затемно и шёл через густой лес. Иногда хотелось повернуться и без оглядки бежать домой. Тогда мальчик начинал громко петь духовные песни, которые слышал на службе, и страх проходил.
«Октябрёнком я не буду»
Ни пионером, ни комсомольцем я, конечно, не был. И даже из октябрят ушёл. В старших классах подрабатывал киномехаником в школьной кинобудке. Как-то нам привезли фильм о происхождении человека, о Дарвине. Когда просмотр закончился, учительница обратилась к детям со словами: «Теперь вы знаете, ребята, что человек произошёл от обезьяны». Я не смог промолчать, сказал, что это неправда. Учительница, помню, была очень недовольна.
Было хрущёвское время, тяжёлое для верующих. В те годы в храме, куда ходил Олег, служил священник с больными ногами - отец Димитрий. Он ездил на табуретке с колёсиками, его поднимали на амвон. Однажды Олег узнал его историю: батюшка чем-то заболел и долго лежал в больнице. Относились к нему на редкость небрежно, лечили кое-как. Из-за этого болезнь дала осложнение: выписали его тяжёлым инвалидом. Но он не оставил храм, продолжал служить, помогать людям.
Не послушался Хрущёва
После окончания школы Олег Тэор не надеялся посвятить себя Церкви. Тогда считалось, что священник должен иметь хороший голос и музыкальный слух, а он не имел таких данных. И всё же желание пойти служить было. Особенно после того, как Хрущёв всенародно пообещал показать советским гражданам «последнего попа».
Храмы стали закрываться один за другим, - рассказывает батюшка. - И я вопреки всей обстановке решил пойти служить. В диаконы меня посвятили на Вознесение Господне, десять дней прослужил в этом сане в Свято-Успенском Печерском монастыре. А на Троицу меня рукоположили в псковском Троицком соборе в священника. Вокруг престола меня водил отец Иоанн (Крестьянкин), будущий архимандрит, старец.
Как отпевали бойцов 6-й роты
Храм Святого Александра Невского батюшка поднял из руин, а до этого буквально вымолил со своими прихожанами. В советское время эта церковь была превращена в армейский медицинский склад, и военные не спешили её возвращать. Два года батюшка служил молебны возле стен храма и обходил его с крестным ходом. Когда храм всё-таки вернули, президент Борис Ельцин прислал в дар новые колокола.
Многие бойцы легендарной 6-й роты были здесь прихожанами.
Я узнал о гибели роты от военных. В начале марта 2000 года в наш храм привезли отпевать разведчиков из спецназа. Сопровождающие сказали: «Скоро привезут ваших, из Псковской дивизии». Стало понятно, что с ребятами случилось что-то страшное. Позже мы узнали: они вступили в схватку с крупным отрядом чеченских боевиков. Сражались до последнего, почти все погибли. Когда прибыл самолёт с телами, мы поехали
В аэропорт, отслужили панихиду. Оттуда в Троицкий кафедральный собор. Там во время отпевания возле алтаря стоял чудотворный образ царя-мученика Николая II. Государь ещё не был прославлен в то время, но как-то всё соединилось. Мы провожали лучших воинов России, а царь их встречал.
4 факта об отце Олеге Тэоре
1 Исходил пешком весь Псковский край, один из лучших знатоков его истории и святынь.
2 Собрал уникальную библиотеку - более 40 тысяч книг на духовную и историческую темы.
3 Организовал при храме музей, где хранятся сотни реликвий, среди них - личный Ветхий Завет императора Николая II и ряса святого Иоанна Кронштадтского.
4 Из камней со святых мест собирает «святой холм» возле своего храма. Здесь камни со дна Ижоры, где Александр Невский одержал первую победу, из Ганиной ямы, с Бутовского полигона, с мест гибели воинов Псковского гарнизона.
– Отец Олег, у вас такая редкая фамилия…
– Она эстонского происхождения. Я родился на Волге в 1944 году, куда была эвакуирована из Пскова моя мама, пережившая первые бомбежки города. Позже мы вернулись обратно в Псков.
Город во время войны был очень сильно разрушен. Настолько, что от вокзала можно было увидеть Троицкий собор, который находится в самом центре города и который обычно скрыт зданиями.
Те, кто жил в те годы в городе, говорят, что это было удивительно: Псков в руинах, а все храмы целы. Они возвышались над городом.
Прихожане собора вспоминали, как они сидели однажды у соборных стен, и к ним подошел военный. Он рассказал, что при наступлении им был отдан приказ бомбить этот храм. Но один из старших офицеров, который знал и любил историю нашего города, сказал: «Я собор бомбить не буду, возьму город и без этого».
– Ваша семья была верующая?
– Да. Еще школьником я прислуживал в алтаре. Когда мы еще жили не в Пскове, а в небольшой псковской деревне, то до ближайшего храма было километров четырнадцать. И я пешком проходил этот путь.
Чтобы поспеть к литургии, приходилось выходить затемно и идти через густой лес. А мне было лет десять. Со мной еще соседская девочка шла. И вот, чтобы отогнать страх, я пел духовные песни, которые слышал на службе.
Ни пионером, ни комсомольцем я не был. В семье были против, чтобы я вступал в эти организации. В старших классах я подрабатывал киномехаником в школьной кинобудке. Однажды показывал какому-то классу фильм о происхождении человека, о Дарвине. Когда просмотр закончился, учительница обратилась к детям со словами: «Ну, теперь вы знаете, ребята, как произошел человек». Я не смог промолчать и сказал, что это всё неправда. Учительница, помню, очень сильно была мной недовольна. Вообще моих учителей часто склоняли на всяких собраниях за то, что я хожу в церковь.
Это было хрущевское время, тяжелое для верующих людей. У нас в храме в те годы был батюшка, он ездил на табуреточке, и его поднимали по амвону.
Дело в том, что он заболел чем-то, и в больнице его положили на очень короткую койку. Священников тогда презирали, как-то невнимательно к ним относились. Он долго лежал, согнув ноги в коленях, и в результате так и не смог их потом вытянуть, поэтому приходилось ездить на табуреточке с колесиками.
«Сослуживцы нас за веру уважали»
– Вы военный батюшка, а самому вам пришлось послужить в армии?
– Я проходил службу на военно-морской базе в Кронштадте. Меня отправили служить в этот город, чтобы я не смог уйти в церковь. Кронштадт находится на острове.
И мне так и сказали в военкомате: «Ты оттуда в церковь не пойдешь». Они очень боялись, что я поступлю учиться в духовную семинарию.
Поэтому как только я днем сдал последний экзамен в школе рабочей молодежи, вечером этого дня я уже садился в автобус и уезжал в Ленинград, чтобы оттуда направиться на место своей воинской службы.
С собой мне дали два прошитых пакета с документами, один сказали отдать в Ленинграде в сборном пункте, а другой – командиру нашей части. Видимо, в одном из пакетов были документы на меня. Тогда я еще не знал, где буду служить.
Около пяти часов утра автобус прибыл в Ленинград, в сборном пункте мне сказали прийти попозже. Я сразу пешком пошел в Никольский морской собор. Он был уже открыт, и одна бабушка, узнав, что я иду в армию, с панихидного столика дала мне маленькую иконку Святой Троицы. Я ее сумел сохранить во время службы, и она еще долго хранилась в нашей семье.
Помню, мы шли по берегу Финского залива, потом отдыхали в траве, подошло судно, мы на нем все отплыли, и плыли как будто мимо Кронштадта. А потом оказалось, что именно в нем нас и высадили. Я знал, что здесь служил . Я ходил на место, где когда-то стоял Андреевский собор, куда сотнями тысяч наши предки приходили за советами. Собор был снесен с лица земли, и на его месте поставили памятник Ленину.
Помню, когда отпускали в увольнение, я приходил на это место и встречал там верующих, которые знали отца Иоанна, ходили в этот собор, указывали место, где похоронена его матушка. Могилу сровняли с землей. Интересно, что в том уголке никогда не цвела сирень. Они многое рассказывали, иногда приглашали к себе домой.
– А как к верующим солдатам тогда относились командиры, сослуживцы?
– Сослуживцы нас за веру уважали. Среди нас были и католики (ребята из Литвы, поляки), и лютеране, и мусульмане. Много служило грузин, а они ведь тоже православные. Один парень, правда, доносил начальству, что я молитвы читаю.
Конечно, тогда ни о каких полковых священниках не могло быть и речи. В то время считалось, что больше у нас никакой веры не будет, что это отжившее прошлое. Дурманом называли или опиумом. Хотя это неправильное понятие о русской вере. Это на Западе экстазы и прочее существует. А православие – не «опиум», а трезвая вера.
– Отслужив в армии, вы стали готовиться в священники?
– Нет, не готовился, поскольку у меня не было музыкального слуха и данных для пения. В то время требовалось, чтобы священники умели красиво петь и имели слух. Но я видел, как при Хрущеве стали закрываться один за другим храмы, и решил: чтобы лишний замок не был на храме, пойду в священники. Тогда многие люди уже умерли, которые стояли за строгое церковное пение. И мне сказали, что я могу быть священником.
Посвящен в диаконы я был на Вознесение Господне, и десять дней прослужил в этом сане в Свято-Успенском Печерском монастыре. А потом, на Троицу, меня рукоположили в псковском Троицком соборе в священника. И вокруг престола меня водил , будущий архимандрит, известный старец, но в те времена его еще мало знали.
Шерстяная ряса с деревянными застежками
– Вас, начинающего священника, наставлял и другой известный старец – с острова Залит.
– Мы познакомились, когда я еще не был священником, просто трудился в приходе, в Самолве, где около храма похоронен его отец. Несколько раз он передавал через знакомых, чтобы я к нему приехал.
В то время расписание катеров было такое, что на острове можно было пробыть не более полутора часов.
В мой первый приезд батюшка примерно за пятнадцать минут дал мне очень ценные рекомендации для диаконского служения, к которому меня готовили. Эти рекомендации никто до отца Николая не догадался мне дать. Он не только заботливо объяснял и показывал всё нужное для практики, но и меня заставлял за ним повторять. Такое внимание очень тронуло меня и осталось в памяти навсегда. Я стал часто приезжать к отцу Николаю. Подолгу оставался у него, ночевал, старался всё фотографировать. Он показывал мне свои фотографии, грамоты, стихи.
Присутствовал я и на литургиях, когда служил отец Николай. Служил он красиво, хорошо, благодатно. Храм у него освещался только свечами и лампадами. Он сам срезал электрическую проводку.
Запомнилось, как во время проскомидии, на которой была гора записок, я спросил, сколько частичек вынимать из просфор. Он сказал, что в одной мучинке – миллион частичек. Но поминал он всех, обо всех молился. Много к нему ездило народу, оставляли записки, и всех он помнил. Ходили к нему и мама моя, и тетя.
Однажды отец Николай показал моей тете записочку, которую она написала несколько лет назад. Значит, он продолжал молиться об этих душах.
Раньше клирос у него пел тихо, скромно, потому что было оскудение в верующем народе, и мало кто шел работать в церковь. В советское время было даже запрещено звонить в колокола по церковному обычаю. Звонили либо в туман, либо во время бедствий. Однажды был случай, когда во время чтения Евангелия зазвонил колокол. Мы с отцом Николаем поразились, но оказалось, что где-то пожар.
Когда я трудился на одном заброшенном приходе, который из-за нехватки средств на ремонт должен был закрыться, отец Николай старался оказать мне посильную помощь, даже если сам не имел средств. Например, он смастерил и подарил в храм лампады, очень красивые, на цепях, искусно сплетенных из медной проволоки. Их было около десяти. К сожалению, они не сохранились, так как я оставил их в том храме. Храм не отапливался. Зимой мне было там очень холодно, особенно когда в родительский день приходил в четыре часа утра совершать проскомидию. Зная это, отец Николай подарил мне свою особую зимнюю шерстяную рясу с деревянными застежками.
Помогал отец Николай и молитвами, и советами. Он не только мне лично говорил всё, что нужно, но, бывало, и через кого-нибудь неожиданно передавал совет, как поступить. Причем другие об этом не знали. Батюшка чувствовал и прозревал все мои трудности. Сейчас я также чувствую его молитвенную поддержку. Бывает, что, когда его поминаю, мне идет помощь.
Шестая рота
Храм святого Александра Невского, настоятелем которого отец Олег Тэор служит больше двадцати лет, он буквально вымолил вместе со своими прихожанами. Возведенный в начале XX века для расквартированного в Пскове Омского полка, этот эффектный из красного кирпича храм, выстроенный в древнерусском стиле, в советское время был превращен в армейский медицинский склад, и военные не спешили его возвращать Церкви.
Около двух лет отец Олег с уже появившейся общиной служил молебны возле стен храма и обходил его с крестным ходом. Когда храм всё-таки вернули, президент Борис Ельцин прислал в дар новые колокола. И это было беспрецедентным случаем: впервые после 1917 года глава государства подарил церкви колокола.
Многие бойцы легендарной 6-й роты Псковской Воздушно-десантной дивизии, погибшие в марте 2000 года в Чечне, были прихожанами этого храма.
– Я узнал о гибели 6-й роты от военных. В наш храм привезли отпевать разведчиков из спецназа. И сопровождающие сказали: «Скоро ваших привезут, из Псковской дивизии». Стало понятно, что с ребятами случилось что-то. Позже мы узнали: они вступили в схватку с крупным отрядом чеченских боевиков. Сражались до последнего, почти все погибли.
Когда прибыл самолет с телами, мы поехали в аэропорт. В самолете служили панихиду. Повезли их в Троицкий кафедральный собор. Там во время отпевания возле алтаря стоял чудотворный мироточивый образ царя-мученика Николая II. Государь тогда еще не был прославлен, но как-то всё соединилось. Мы провожали лучших воинов России, наших ребят, а Царь их встречал.
Число погибших в том страшном бою и их имена впервые узнали в храме Александра Невского, где на стене были вывешены списки погибших. Родные десантников подходили и искали, нет ли там их близких. Прихожане храма во главе с отцом Олегом собирали по всей России имена десантников и фотографии, открыли музей их памяти. Усилиями прихода создан синодик с фотографиями павших солдат, датами их рождения и гибели. Ежедневно их имена, как и других погибших воинов, поминают за службой. По инициативе отца Олега в храме Александра Невского, на его стенах установлены памятные доски (по типу досок храма Христа Спасителя в Москве), где на золоте вписаны имена погибших воинов. Неподалеку от храма открыт памятник-часовня в их честь.
Все эти годы прихожане храма Александра Невского поддерживают связь с родными героев-десантников. Каждый год в день трагической гибели 6-й роты – 1 марта в Псков съезжаются их близкие и друзья, проходит панихида в храме и на кладбище, потом все родственники собираются на поминальный обед в гарнизоне в Черехе, где служили ребята.
Все военные – атеисты?
– Отец Олег, в 1990-е годы вы были одним из первых священников, кто решил окормлять военных. Поначалу наверняка трудно было находить с ними общий язык, налаживать общение?
– В то время я знал немало священников, которые говорили о необходимости пастырского окормления нашей армии. В начале 1990-х в Пскове даже прошла конференция, на которую из различных уголков России приехали священники, желавшие служить в армии. Помню, приезжал и другие. И мы тогда очень хорошо пообщались с военными. Уже потом, несколько лет спустя, в Москве был создан Синодальный отдел по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями.
Вообще в те годы военные никому особенно не были нужны. Воздушно-десантную дивизию, как она тогда называлась, никто не окормлял – вот я и взялся за это дело. На работу с военными меня благословил наш правящий архиерей митрополит Евсевий.
Когда говорят, что военные сплошь атеисты, это неправда, и я этому не верю. В середине 1990-х, когда наших десантников начали посылать в Чечню, к нам приходили многие воины. Тогда, я помню, к нам стали ходить и их жены – писали записочки о здравии. Многие из них бывали в храме каждый день. И их мужья и близкие оставались живы. А потом стали приходить и командиры просить помолиться, чтобы их подчиненные возвращались с Кавказа живыми и здоровыми.
Мне приходилось возить гуманитарную помощь в Чеченскую республику. Тогда военных мало кто защищал, и их проблемами большинство вообще не интересовалось. Я с прихожанами сам начал собирать и отсылать в Чечню всё, что мог: носки, одежду, писчую бумагу (около тонны для писем родным), письменные принадлежности, продукты питания. К нашему начинанию присоединялись верующие и из других регионов.
– Иногда приходится слышать, что священник в армии нужен только тогда, когда идут боевые действия и необходимо поднять моральный дух солдат?
– Священник должен присутствовать в армии всегда. Надо напоминать людям о трезвении и говорить, что воины, как никто другой, должны внимательно относиться к своему делу, быть начеку. Еще Александр Суворов говорил: хочешь мира – готовься к войне. Поэтому у государства должна быть сильная, надежная армия. Бойцам всегда нужно это иметь в виду.
И потом, священник нужен в армии как отец, который иногда может решить духовный вопрос, который нередко не под силу решить и командиру.
Любой солдат, видя полкового священника, может поговорить с ним, обратиться с просьбой, и часто священник эти просьбы выполняет. Да и в делах житейских старается помочь.
Вот, например, одному нашему семейному солдату надо было решить квартирный вопрос. Но младший командир не отпускал его в увольнение. Пришлось вмешаться полковому священнику, и этот вопрос благополучно разрешился. Солдат смог оформить все документы и вернулся в часть.
Спасибо за сына
На адрес псковского храма святого Александра Невского часто приходят благодарные письма от солдат, от их матерей. Вот одно из них:
«Быть матерью солдата-срочника непросто. Твое сердце делится на две половинки: одна остается в груди, а вторая путешествует вместе с сыном: из военкомата в призывной пункт, с вокзала до места службы и дальше. Оно болит и тревожится чаще обычного: когда долго нет весточки, когда приходят тревожные вести из горячих точек, когда ждешь, что сегодня-завтра твой возмужавший ребенок будет лететь с парашютом на высоте птичьего полета.
Мой сын Денис никогда не мечтал о карьере военного, занимался музыкой, пел в городской капелле и церковном хоре и хотел поступить в духовную семинарию. Но после окончания промышленного колледжа попал в армию. Мы провожали его с Воронежского железнодорожного вокзала среди таких же родителей, девушек и друзей новобранцев. Этот солнечный июньский день остался в памяти на всю жизнь… То ли вздох, то ли стон охватил единым порывом людей, провожающих своих близких – все пришедшие на перрон плакали, не стесняясь, и махали руками вслед уезжающему составу, а в окошках вагонов мелькали лица призывников – лысых, в одинаковой одежде, с испуганными глазами.
«Что же такое армия, если детей провожают как на войну?» – думала я. Мне было страшно, потому что мой сын сделал свой первый серьезный шаг во взрослую жизнь.
Денис попал в 76-ю гвардейскую десантно-штурмовую Черниговскую Краснознаменную ордена Суворова дивизию. В тот самый легендарный 104-й полк, откуда ушла в бессмертие шестая рота, погибшая в ночь на 1 марта 2000 года в Аргунском ущелье. С большой радостью я узнала, что у сына есть возможность служить в псковском храме святого благоверного князя Александра Невского, что он познакомился с исключительным человеком – настоятелем храма протоиереем Олегом Тэором. Он окормляет, поддерживает псковское воинство, рассказывая в проповедях и беседах о подвижнической жизни лучших воинов – сынов древней Руси.
Так на земле псковской нарабатывается совершенно уникальный опыт тесного сотрудничества армии и Православной Церкви. В храме Александра Невского многие военнослужащие принимают Таинство Святого Крещения, венчаются со своими избранницами, крестят новорожденных и отпевают усопших. А перед парашютными прыжками служащие псковской десантной дивизии приходят в воинский храм, чтобы получить пастырское благословение.
У стен храма Александра Невского принимают присягу псковские военнослужащие. И во всех крестных ходах от храма хоругви и иконы торжественно несут солдаты, матросы и пограничники из частей, дислоцированных в Пскове.
Мне хочется глубоко, от всего сердца поблагодарить отца Олега за поддержку, которую он оказывает «птенцам», вылетевшим из домашнего гнезда. Он помогает новобранцам войти в колею, укрепить дух и обрести себя. Простите за патетику, но он стал духовным отцом моего сына. Денис его искренне любит. Благодаря ему он принимает участие в религиозных службах и праздниках, посещает святые места Псковской губернии, поет в церковном клире. А главное то, что он исполняет свой гражданский и христианский долг с радостью и светлой верой в сердце. Благодаря молитвам отца Олега он бросил курить и готовится поступать в Воронежскую духовную семинарию после службы в армии. На его счету уже семь прыжков с парашютом, он окреп физически и духовно».
Где хранится Ветхий Завет Николая II
Много духовных чад у священника и среди «штатских». «Меня не станет – будете ходить к отцу Олегу. Мы с ним одной крови» – так напутствовал своих духовных дочерей и сыновей в последние годы жизни старец Николай Гурьянов с острова Залит.
За молитвой и советом к отцу Олегу сегодня съезжаются не только со всей страны, но и из-за ее пределов. Иногда случается такой наплыв паломников, что они ночуют в храме. У отца Олега для этого случая припасены подушки и матрасы, которые расстилаются прямо на полу (благо, что размеры храма это позволяют). Многие потом возвращаются сюда снова и снова, чтобы потрудиться во славу Божию и пообщаться с таким удивительным священником.
Отец Олег исходил пешком весь Псковский край, он один из лучших знатоков его истории и святынь. И необыкновенный рассказчик. Ежегодно он проводит духовно-исторические Александро-Невские чтения. Издает материалы по истории Церкви и краеведению. Собрал уникальную библиотеку – более 40 тысяч книг на духовные и исторические темы. Она открыта для доступа всем желающим. Организовал при храме музей с уникальными реликвиями и документами. В самом храме хранится более 70 частиц святых мощей, личный Ветхий Завет императора Николая II, ряса святого Иоанна Кронштадтского, Евангелие, положенное в гроб святителя Иоанна Шанхайского при его похоронах и находившееся в гробе 28 лет.
Вместе со своими прихожанами и паломниками отец Олег собирает по камешку «Святой холм», место ему определено возле храма Александра Невского, на холме – крест. Здесь лежат камни, которые были подняты водолазами со дна реки Ижоры, с того места, где Александр Невский одержал свою первую победу. Здесь также земля и камни из Алапаевска, из Ганиной ямы, привезенные одним монахом из Екатеринбурга, из Левашевской пустыни под Питером, с Бутовского полигона под Москвой. Здесь же камни от разрушенных храмов. Сюда привозят камни и землю из родных мест и с мест гибели воинов Псковского гарнизона. Складывают под опалубку и камни с тех мест, где было явлено какое-либо чудо.
Протоиерей Олег Тэор вместе со своей общиной восстанавливает сразу несколько псковских храмов – это военно-морской храм святителя Климента Римского, а также колокольня со святыми воротами, храм Пантелеимона целителя и ряд других строений в бывшем древнем Пантелеимоновском монастыре. И храм Илии Пророка XV века в Выбутах, недалеко от Пскова, на родине святой княгини Ольги.
Сегодня этот православный приход остро нуждается в финансовой помощи благотворителей в деле восстановления уникального историко-архитектурного комплекса, относящегося к этому храму. Это – казармы Омского полка постройки начала XX века, которые признаны объектом культурного наследия регионального значения. Полк был сформирован когда-то самим Кутузовым и имел много славных побед. Для его расквартировки в Пскове были построены несколько добротных красивых домов. С началом революционных событий Омский полк был вынужден распасться. Сегодня о его славной истории напоминают лишь сохранившиеся в Пскове краснокирпичные здания казарм и штаба, и, конечно же, храм святого князя Александра Невского.
После реконструкции казарм Омского полка здесь откроется культурно-просветительский центр с воскресной школой, хоровыми классами, актовым залом, трапезной для паломников и детей из малоимущих семей. Сюда же планируется перевести библиотеку с общедоступным читальным залом. Также здесь расположится музей боевой славы, где будут находиться личные вещи, оружие, награды и портреты погибших псковских воинов.
Желающие помочь могут найти банковские реквизиты храма на сайте .
Елена Алексеева
Настоятель храма святого благоверного великого князя Александра Невского в Пскове протоиерей Олег Тэор как никто знает историю Псковщины, ее святынь и подвижников. За плечами отца Олега две чеченские кампании и военная операция в Югославии. Он духовник легендарных псковских десантников, летчиков и пограничников - всего воинства западного форпоста земли Русской. На протяжении многих лет он был тесно связан узами духовной дружбы с отцом Николаем Гурьяновым.
- Отец Олег, как давно вы были знакомы с отцом Николаем Гурьяновым?
До знакомства с подвижником мне довелось побывать в родных местах отца Николая Гурьянова. Вначале я трудился на его бывшем приходе в Самолве, там около храма похоронен его отец, Алексей Иванович. Позже побывал в другом святом месте - в поселке Кобылье Городище, где находится церковь Архангела Михаила, построенная в 1462 г. на месте братского захоронения русских воинов рати святого благоверного князя Александра Невского, павших в Ледовом побоище в 1242 г. Храму в этом году исполняется 650 лет. В этой церкви служил регентом отец старца, в ней венчались его родители и были крещены младенец Николай и три его брата. В этот храм он от дома в Чудских Заходах ходил пешком по болотам почти семь километров каждый день - служил пономарем, а потом псаломщиком.
Прежде чем мы познакомились с отцом Николаем, он несколько раз через знакомых передавал, чтобы я к нему приехал. Наше знакомство состоялось в 1969 г. Я тогда еще прислуживал в Троицком соборе. В то время расписание катеров было таково, что на острове можно было пробыть не более полутора часов. В мой первый приезд батюшка примерно за 15 минут дал мне очень ценные рекомендации для диаконского служения, к которому меня готовили. Он не только заботливо объяснял и показывал все нужное для практики, но и меня просил все за ним повторять. И рассказал о моей судьбе, которая и сейчас идет по его предсказанию.
Дьяконом я стал на Вознесение Господне в 1970 г. и был им всего 10 дней, прослужил в этом сане в Свято-Успенском Печерском монастыре. А на Троицу в Пскове в Троицком соборе меня рукоположили во священника. Вокруг престола меня водил отец Иоанн (Крестьянкин).
- Как часто вы потом встречались с отцом Николаем?
Внимание, которое проявил ко мне отец Николай в мой первый приезд, очень тронуло меня и надолго запомнилось. Я стал часто приезжать к отцу Николаю. Подолгу оставался у него, ночевал, старался все фотографировать. С конца 1970-х гг. стал ездить к старцу Николаю на остров Талабск, иногда виделись в Пскове в Троицком кафедральном соборе, где я служил в течение многих лет.
- А бывал ли батюшка в храме святого благоверного князя Александра Невского?
Этот храм мы восстанавливаем с 1992 г. В нем отцу Николаю не удалось побывать, хотя восстановление храма и вообще все духовническое служение за последние годы его жизни проходили по молитвам старца.
Помогал отец Николай и советами. Он не только мне лично говорил все, что нужно, но, бывало, и через кого-нибудь неожиданно передавал совет, как поступить. Батюшка чувствовал и прозревал все мои трудности. Подобных отцу Николаю я пока еще не встречал, хотя знаю много опытных духовников, у которых также получаю помощь в трудных случаях.
- Отец Олег, где вы служили после Троицкого кафедрального собора и не прерывалась ли у вас связь со старцем?
Потом я служил в пятипрестольном храме Рождества Пресвятой Богородицы в селе Белая Дновского района. Из-за нехватки денег на ремонт церковь должна была закрыться, и отец Николай старался оказать мне посильную помощь, даже тогда, когда и сам не располагал средствами. Например, он смастерил и подарил в храм очень красивые лампады на цепях, искусно сплетенных из медной проволоки, всего около десяти. К сожалению, они не сохранились, так как я оставил их в том храме.
Церковь была холодной, и когда отец Николай узнал, что я служу в храме, где нет отопления, то подарил мне свою шубу - особую зимнюю рясу на меху с деревянными застежками. Мне, конечно, было дорого внимание святого человека. Позднее в храме мы установили восемь печей.
- Каким вам запомнился отец Николай?
Батюшка был по-детски прост и чист, очень скромным и доверчивым, хотя и видел людей насквозь. Доверчивость эта исходила из его доброты и милосердия, из веры в то, что человек обязательно исправится, что все будет хорошо. Он всем подавал такую надежду на исправление. Даже самого горького пьяницу жалел. Увидит такого, подойдет и поговорит с ним или просто потреплет за волосы.
У него были больные ноги после заключения. Он и в тюрьме сидел, и дорогу строил до Ухты. На этом строительстве его придавило вагонеткой, и ноги были раздроблены. Подолгу ему со своими товарищами, как мученикам севастийским, приходилось стоять в ледяной воде. Все страдальцы умерли, выжил только отец Николай. Он говорил, что его согревала Иисусова молитва и он не чувствовал холода. А сколько потом батюшка выстоял на больных ногах литургий, сколько принял людей, стоя у калитки своего домика!
Батюшка был нестяжательным и очень воздержанным в жизни. Церковное хозяйство вел экономно, никогда ничего не выбрасывал. Сам все мастерил, пек просфоры. Всегда имел запас для богослужения: масло, кагор, свечи. Он с гордостью показывал мне поленницы дров, заготовленных для храма Святителя Николая на Талабске. Но при этом всегда помогал нуждающимся приходам.
Отец Николай был бережливым и экономил на всем, даже на бумаге. Писал письма на оборотной стороне использованной бумаги. У меня сохранились его письма ко мне, которые он непременно начинал словами «Боголюбезнейший отец Олег!», а заключал: «С любовью к вашим боголюбиям. Протоиерей Николай». Сам чинил свои брюки, которые носил. Всегда ходил в подряснике, который многократно подшивался и зашивался. Подрясник он никогда не снимал, даже когда поехал подлечиться в санаторий в Минеральных Водах. Представилась такая возможность. На него на курорте смотрели, конечно, с удивлением, но мирились, потому что сам Председатель Совета Министров СССР А.Н. Косыгин с высокой трибуны заявил, что священники тоже имеют право на отдых и лечение.
- Вы бывали на службах отца Николая Гурьянова?
Бывал, и не раз. Присутствовал и на литургиях, а служил отец Николай красиво, хорошо, благодатно. Часто читал народу или говорил поучения.
Он любил церковный устав, любил служить, как в старину. Храм у него освещался только свечами и лампадами. По приезде в храм он сам срезал электрическую проводку. Любил повторять, что во всем надо знать меру, и в церковной службе тоже. Нельзя допускать, чтобы люди теряли сознание в храме от духоты и усталости, а время службы легко определяется по количеству оставшегося масла в лампадке.
Однажды во время проскомидии, на которой была гора записок, я спросил, сколько частичек вынимать из просфор. Он сказал, что в одной мучинке - миллион частичек. Много к нему ездило народу, оставляли записки, и всех он помнил, обо всех молился. Ходили к нему и мои мать и тетя. Как-то раз отец Николай показал тете записочку, которую она написала несколько лет назад. Значит, он все это время продолжал молиться о ее душе.
- Рассказывают, что отец Николай Гурьянов был очень музыкальным…
Он очень любил и ценил красоту. Хорошо понимал искусство, поэзию, музыку. Прекрасно играл на фисгармонии, которая и сегодня стоит в его домике. Фисгармония - маленький орган, а поет, как гармонь. Он не только играл, но и красиво пел духовные песнопения. Для меня это было удивительным, потому что я особым голосом и слухом не отличаюсь. А отец Николай отличался, как и его три брата, погибшие во время Великой Отечественной войны.
Батюшка постоянно занимался на фисгармонии с певчими, это помогало им выучивать партии и развивало слух. До революции без слуха и без голоса в священники не рукополагали. Это уж потом, после истребления священства, начали рукополагать. Главным стала готовность человека взять на себя крест служения Господу.
Отец Николай сочинял удивительные стихи. Я всегда переживал, как бы они не пропали, потому что были напечатаны на машинке в одном экземпляре. Рад, что сейчас сборники его стихотворений увидели свет.
- На одной из фотографий отец Николай запечатлен, когда он носит ведрами воду для полива деревьев…
Батюшка очень любил природу. Остров Талабск, на который батюшка прибыл в 1958 г., был пустынным, на него редко прилетали даже птицы, а отец Николай превратил его в сад. Он привозил или получал семена, саженцы из самых разных уголков страны. Сажал, ухаживал, поливал их, принося из озера сотни ведер с водой. Я не раз помогал ему носить воду для полива.
Любил подкармливать птиц. Полакомиться прилетали вначале синицы, потом воробьи, а после них голуби - все к своему часу. Птицы хорошо знали кота отца Николая и его не боялись, но улетали сразу же, если появлялся чужой кот.
Зимой под окнами батюшки всегда было развешано сало для птиц. Зная его любовь к птицам, ко всему живому, мы тоже приносили для них хлеб. Но от тех же птиц отцу Николаю приходилось спасать свои деревья, так как большие птицы садились на верхушки и ломали их.
А вот еще фотография, где вы с отцом Николаем стоите около иконы Божией Матери. Что это за образ и из какого храма икона?
Батюшка не любил фотографироваться. Первую фотографию с ним мы сделали в 1995 г., когда приехали на остров с певцом Яном Осиным, теперь заслуженным артистом России, а тогда чтецом нашего храма и моим помощником. Я готовил к изданию книги цикла «Описание чтимых икон и жития святых Псковской епархии или имевших отношение к Псковскому краю». В храме на Талабске есть чудотворная икона Божией Матери «Смоленская», известная как «Благодатное Небо». Эта икона находится в храме с момента его освящения в середине XIX в. На ней прежде была серебряная риза с позолотой, которую сняли с образа в годы богоборчества.
Отец Николай, прибыв на остров и увидев, в каком состоянии находится святыня, заказал в Вильнюсе в Свято-Духовом монастыре ризу для иконы. Делала ее золотошвейка матушка Тавифа. Она была тогда уже очень больна, но, по благословению батюшки отца Николая, стала шить. Два года ушло у монахини на работу, и, хотя она была почти слепа, в 1960 г. вышила прекрасную ризу, а затем почила в Бозе.
- Рассказывают о необыкновенной прозорливости старца Николая…
Да, меня удивляла его прозорливость. Он многое предвидел. Например, был такой случай. Отец Николай всегда помнил о смерти, готовился к ней, часто говорил на эту тему и наказывал, в чем его следует похоронить. Однажды он пообещал своей духовной дочери, что она будет на его похоронах. Другая, по имени Антонина, тут же заявила:
- И я буду, батюшка. Обязательно приеду.
А он так прикровенно и говорит:
- Да нет, ты дома будешь.
И оказалось, что эта Антонина умерла раньше отца Николая, а та, которой было обещано присутствовать на похоронах, действительно там была. И мне батюшка тоже говорил, что я его похороню. Так и вышло.
Сейчас я по-прежнему чувствую его молитвенную поддержку. Бывает, что когда его поминаю, мне идет помощь.
Отец Николай имел и дар исцелений. Молитва его была очень действенной. Одна его духовная дочь тяжело заболела, ощущала сильную слабость, лицо ее стало бледным, прозрачным. Врачи обнаружили у нее рак. На работе ей приходилось иметь дело с вредными для здоровья химикатами, и врачи рекомендовали ей уволиться. Но отец Николай не благословил, и больная послушалась. Прошло уже много лет, а она, по молитвам батюшки, поправилась и жива до сих пор.
Когда я сильно заболел, отец Николай тоже уверил меня, что Господь исцелит. И действительно, я выздоровел.
- Вы говорили, что были на похоронах старца Николая Гурьянова. Как вы узнали о его смерти?
С отцом Николаем мы были близки до конца его жизни. Но последние келейницы не пускали меня к нему. Паломники, которые приезжали на Псковщину, часто просили меня благословить на посещение отца Николая Гурьянова. Я, конечно, их благословлял. А келейницы на меня обижались и грозили даже пожаловаться Патриарху. Я им тогда сказал, что если они не пускают к отцу Николаю, то пусть поставят на острове шлагбаум.
Так же самоуправно келейницы повели себя и после смерти батюшки. В течение нескольких часов они не сообщали никому, что батюшка преставился. Потом все же позвонили кому-то в Москву, и оттуда мы узнали, что отец Николай умер. Некоторые священники поехали сразу на остров, в течение ночи подготовили склеп, в который потом был опущен гроб с телом батюшки. Я приехал на Талабск утром.
Келейницы даже по отношению к митрополиту Евсевию вели себя вызывающе, не хотели его пускать. Без благословения Церкви они протоиерея Николая сделали святым, написали иконы. Но мы, как верные чада Русской Православной Церкви, пока нет его прославления, должны служить по нему панихиды. Так было и со святым праведным Иоанном Кронштадтским, который скончался в 1909 г., а был прославлен в лике святых только в 1990 г. А сколько было отслужено панихид по святому преподобному Серафиму Саровскому (+1833) до времени его прославления в 1903 г.!
В голове у батюшки похоронена его мама Екатерина Степановна, которую он любил бесконечно. А в ногах стоит православный крест.
На кладбище в Талабске захоронен также праведник Михаил, который встретился с будущим старцем еще в 1920 г. и предсказал его высокое предназначение. Там же нашел упокоение юродивый Михаил, который носил тяжелейшие вериги и, встретив 11-летнего Коленьку, который заехал на Талабск с настоятелем Ильинского храма в Кобыльем Городище, дал ему большую просфору. До конца своей жизни отец Николай досматривал могилку и молился праведнику.
- В чем святость отца Николая Гурьянова?
Все, что делал отец Николай, было направлено на спасение людей. Он всех любил и жалел, покрывая любовью и тактом людские немощи. Обличая, батюшка часто шутил или говорил иносказательно. Бывало, чтобы указать на чей-то грех или кого-то наставить, он пел духовные стихи на нужную тему. Даже когда угощал гостей, не обходился без каких-то скрытых намеков или наказов. В последние годы все почему-то сахарным песком угощал. Зачерпнет ложечкой из сахарницы и даст, потом еще раз.
Батюшка старался привить своим чадам память о смерти. Говорил, что если бы люди знали, что им уготовано, то они вели бы себя по-другому. Часто он для вразумления и наглядности показывал гостям икону Страшного суда, объясняя ее и напоминая о возмездии за грехи. Наставлял очень убежденно, с евангельскими примерами. Это многих отрезвляло, заставляло задуматься и всегда помнить о смертном часе.
Батюшка был верным служителем и послушным сыном Русской Православной Церкви, строгим исполнителем ее уставов, хранителем догматов. Он был исповедником Христовым и противником смут и расколов.
Его святость ощущалась во всем - в жизни, в молитвах, в делах. Поучал всегда с любовью. Всегда. И люди чувствовали его любовь и молитвенную поддержку.
И я тоже чувствую.